ЖВАНЕЦКИЙ
Это удивительное свойство — знать о своем таланте и бесконечно сомневаться в нём.
Оно присуще только настоящим творцам.
Сентябрь 2012. Михал Михалыч заканчивает очередной одесский сезон и уезжает на зиму в Москву. И, как обычно — прощальный вечер для друзей.
— Я читать сегодня не буду. Посидим, пообщаемся — и все. Читать не буду.
— Михал Михалыч… Ну пожалуйста…
— Ладно, подумаю. А пока — давайте выпьем.
Конечно, он хочет читать. Конечно, он приготовил много нового.
Через две минуты:
— Ну что, вы готовы послушать?
Мы всегда готовы.
Он читает великолепные миниатюры об отце. Полные мудрости, грусти и нежности.
Мы зачарованно слушаем.
— Почему вы не смеетесь? Вам что, не смешно?
— Очень смешно, Михал Михалыч!
— Ну так смейтесь! Хлопайте!
Ему каждый раз важна реакция аудитории. Он каждый раз проверяет себя и сомневается.
— Неделю назад я читал в Клубе — так они не в тех местах смеялись! Лёня, что за гостей ты приглашаешь в Клуб? Надо отбирать не по принципу уплаты взносов, а по наличию чувства юмора!
К Михал Михалычу подсаживаются гости:
— Миша, ты такой талант! Как у тебя получается так писать?
Он отвечает довольно:
— Я сам не понимаю, откуда это приходит. Иногда напишу что-то и не перечитываю; смотрю через полгода — совершенно не помню, как писал. Как будто диктовал кто-то.
И всё же — каждый раз сомневается в себе.
Чтения в Клубе — это отдельная история. Два раза в год, поздней весной и ранней осенью, тридцать счастливчиков могут послушать новое. То, что Михал Михалыч написал совсем недавно — настолько недавно, что при чтении иногда сам с трудом разбирает написанное. Крупные буквы, но быстрый почерк…
Оно присуще только настоящим творцам.
Сентябрь 2012. Михал Михалыч заканчивает очередной одесский сезон и уезжает на зиму в Москву. И, как обычно — прощальный вечер для друзей.
— Я читать сегодня не буду. Посидим, пообщаемся — и все. Читать не буду.
— Михал Михалыч… Ну пожалуйста…
— Ладно, подумаю. А пока — давайте выпьем.
Конечно, он хочет читать. Конечно, он приготовил много нового.
Через две минуты:
— Ну что, вы готовы послушать?
Мы всегда готовы.
Он читает великолепные миниатюры об отце. Полные мудрости, грусти и нежности.
Мы зачарованно слушаем.
— Почему вы не смеетесь? Вам что, не смешно?
— Очень смешно, Михал Михалыч!
— Ну так смейтесь! Хлопайте!
Ему каждый раз важна реакция аудитории. Он каждый раз проверяет себя и сомневается.
— Неделю назад я читал в Клубе — так они не в тех местах смеялись! Лёня, что за гостей ты приглашаешь в Клуб? Надо отбирать не по принципу уплаты взносов, а по наличию чувства юмора!
К Михал Михалычу подсаживаются гости:
— Миша, ты такой талант! Как у тебя получается так писать?
Он отвечает довольно:
— Я сам не понимаю, откуда это приходит. Иногда напишу что-то и не перечитываю; смотрю через полгода — совершенно не помню, как писал. Как будто диктовал кто-то.
И всё же — каждый раз сомневается в себе.
Чтения в Клубе — это отдельная история. Два раза в год, поздней весной и ранней осенью, тридцать счастливчиков могут послушать новое. То, что Михал Михалыч написал совсем недавно — настолько недавно, что при чтении иногда сам с трудом разбирает написанное. Крупные буквы, но быстрый почерк…
~
Обычно за вечер он читает несколько раз. Сначала нехотя, и мы его уговариваем. Потом он уговаривает нас.
Все мы знаем этот сценарий. Мы хотим услышать — а он хочет прочесть.
И ещё он хочет, чтобы мы смеялись.
— Вам что, не смешно?
— Очень смешно, Михал Михалыч!
— Ну так смейтесь! Смейтесь!
Через несколько секунд после удачной фразы зал взрывается от хохота.
И тогда он победно вскидывает руку вверх.
Традиционный для новичка сценарий на таких вечерах — попросить автограф на заранее купленной книге и сфотографироваться с мэтром.
После того, как очередь желающих заканчивается и часть народа уходит, Михал Михалыч подходит к барной стойке, и Галина Ивановна наливает ему коньяк.
Иногда он остаётся совсем один.
Это самые лучшие моменты. Моменты, когда можно поговорить по душам.
— Представляешь, Женя, я был недавно с концертом в Баку. Поселился в гостинице, готовлюсь. Я перед концертом не хожу никуда, не гуляю по городу и ни с кем не встречаюсь. Мне нужно сосредоточиться. После — пожалуйста.
И тут вдруг звонок:
— Алло, это Михаил Михайлович?
— Да.
— Вас беспокоят из администрации Президента. Господин Президент хочет с вами поговорить.
Ну что — я, конечно, соглашаюсь. Слышу в трубке голос Ильхама Алиева:
— Михаил Михайлович, здравствуйте! Я ваш давний поклонник и хотел бы пригласить вас сегодня на обед.
Я говорю, что перед концертом никуда не езжу.
— Не страшно! Тогда мы приедем к вам в гостиницу.
И они действительно приезжают к нам в гостиницу. Президент с женой. Жена — красавица. Накрывают сумасшедший стол. И он рассказывает мне, что любит меня с самого детства, что вырос он в Москве, где работал тогда его отец, и общался только на русском, азербайджанский выучил гораздо позже, когда они уже вернулись в Баку. Он цитирует меня постоянно. Он говорит:
— Я даже не мог себе представить такого! Я ужинаю с самим Михал Михалычем Жванецким!
Представляешь, Женя? Президент мне такое говорит!
Я представляю. Точнее, пытаюсь представить себе мысли обоих.
— Кто я? — думает Михал Михалыч. — Простой одесский пацан из обычной еврейской семьи. Закончил Водный, работал в порту… Да, у меня, наверное, талант. Пожалуй, точно талант. Я пишу смешные, иногда грустные вещи. Выступаю. Да, меня знают. Но мог ли я подумать, что ко мне в гостиницу приедет сам президент?
— Кто я? — думает Алиев. — Да, сейчас я президент. Да, я из знаменитой семьи. У меня есть власть. Но это все преходяще. А талант вечен. Пройдет десять лет — будут ли помнить меня? Жванецкого точно будут.
— И чем все закончилось, Михал Михалыч? — спрашиваю я.
— Мы посидели часа четыре, а потом я попросил их уехать — мне нужно было готовиться к концерту. Ты же знаешь — я не могу в день концерта гулять, разговаривать, есть. Волнуюсь.
Все мы знаем этот сценарий. Мы хотим услышать — а он хочет прочесть.
И ещё он хочет, чтобы мы смеялись.
— Вам что, не смешно?
— Очень смешно, Михал Михалыч!
— Ну так смейтесь! Смейтесь!
Через несколько секунд после удачной фразы зал взрывается от хохота.
И тогда он победно вскидывает руку вверх.
Традиционный для новичка сценарий на таких вечерах — попросить автограф на заранее купленной книге и сфотографироваться с мэтром.
После того, как очередь желающих заканчивается и часть народа уходит, Михал Михалыч подходит к барной стойке, и Галина Ивановна наливает ему коньяк.
Иногда он остаётся совсем один.
Это самые лучшие моменты. Моменты, когда можно поговорить по душам.
— Представляешь, Женя, я был недавно с концертом в Баку. Поселился в гостинице, готовлюсь. Я перед концертом не хожу никуда, не гуляю по городу и ни с кем не встречаюсь. Мне нужно сосредоточиться. После — пожалуйста.
И тут вдруг звонок:
— Алло, это Михаил Михайлович?
— Да.
— Вас беспокоят из администрации Президента. Господин Президент хочет с вами поговорить.
Ну что — я, конечно, соглашаюсь. Слышу в трубке голос Ильхама Алиева:
— Михаил Михайлович, здравствуйте! Я ваш давний поклонник и хотел бы пригласить вас сегодня на обед.
Я говорю, что перед концертом никуда не езжу.
— Не страшно! Тогда мы приедем к вам в гостиницу.
И они действительно приезжают к нам в гостиницу. Президент с женой. Жена — красавица. Накрывают сумасшедший стол. И он рассказывает мне, что любит меня с самого детства, что вырос он в Москве, где работал тогда его отец, и общался только на русском, азербайджанский выучил гораздо позже, когда они уже вернулись в Баку. Он цитирует меня постоянно. Он говорит:
— Я даже не мог себе представить такого! Я ужинаю с самим Михал Михалычем Жванецким!
Представляешь, Женя? Президент мне такое говорит!
Я представляю. Точнее, пытаюсь представить себе мысли обоих.
— Кто я? — думает Михал Михалыч. — Простой одесский пацан из обычной еврейской семьи. Закончил Водный, работал в порту… Да, у меня, наверное, талант. Пожалуй, точно талант. Я пишу смешные, иногда грустные вещи. Выступаю. Да, меня знают. Но мог ли я подумать, что ко мне в гостиницу приедет сам президент?
— Кто я? — думает Алиев. — Да, сейчас я президент. Да, я из знаменитой семьи. У меня есть власть. Но это все преходяще. А талант вечен. Пройдет десять лет — будут ли помнить меня? Жванецкого точно будут.
— И чем все закончилось, Михал Михалыч? — спрашиваю я.
— Мы посидели часа четыре, а потом я попросил их уехать — мне нужно было готовиться к концерту. Ты же знаешь — я не могу в день концерта гулять, разговаривать, есть. Волнуюсь.
~
21 марта 2014-го — юбилейный концерт в одесской Музкомедии.
Михал Михалычу восемьдесят.
Когда он выходит на сцену, весь зал аплодирует стоя.
— Как приятно выступать в родном городе! Там, где тебя понимают! И всё равно — волнуюсь, как мальчишка! Каждый раз! Казалось бы — чего волноваться в моём-то возрасте? И всё равно — каждый раз, как мальчишка.
А что? Только дураки не сомневаются!
Начинает читать.
Зал слушает, затаив дыхание. Потом взрывается от смеха.
Михал Михалыч победно вскидывает руку.
— Ну что, есть у меня талант?!
Риторический вопрос.
Михаил Михайлович, мы вас любим.
Михал Михалычу восемьдесят.
Когда он выходит на сцену, весь зал аплодирует стоя.
— Как приятно выступать в родном городе! Там, где тебя понимают! И всё равно — волнуюсь, как мальчишка! Каждый раз! Казалось бы — чего волноваться в моём-то возрасте? И всё равно — каждый раз, как мальчишка.
А что? Только дураки не сомневаются!
Начинает читать.
Зал слушает, затаив дыхание. Потом взрывается от смеха.
Михал Михалыч победно вскидывает руку.
— Ну что, есть у меня талант?!
Риторический вопрос.
Михаил Михайлович, мы вас любим.
