Тогда, в 1910‑м, Соня увиделась с мамой. Скорее всего, эта встреча была последней. Потом, в 1920‑х, Соня будет регулярно отправлять ей деньги и посылки.
Одно время Соломон работал на стройке за пределами Парижа, у моря. Возможно, это был север или запад Франции, потому что тамошнее море показалось ему «скучноватым». К сожалению, на письме не проставлена дата, но, скорее всего, это 18 августа 1911 года:
Пятница, 18
Милая Соня! Должно полагать, что мое письмо дома получено, так как я получил известие, что для меня получены деньги (я дал адрес товарища в Париже во избежание всяких возможностей, если б я уехал отсюда в промежуток времени посылки и получения письма). Это известие мною получено еще в субботу, но до сих пор письма нет. Относительно денег, полученных тобой, я полагаю, что они высланы тебе на покрытие будущих расходов (я не знаю, послала ли ты то, о чем просил папа). Дело в том, что домой я не писал ничего относительно долга тебе, так как считал, что его покрыть должен из своих средств, ибо в самом начале возни с бумагами мне на это было выслано 100 fr., из которых я на «дело» истратил франков 25–30, а остальные на… себя. Неужели ты писала домой?
Я собирался выслать тебе их недели через две, срок достаточный, чтоб собрать такую сумму. Во всяком случае всю разницу между суммой, что ты израсходовала и еще израсходуешь, и тем, что получила на расходы, покрою я, и ты, пожалуйста, только сообщи, сколько это составляет. А насчет этих 50 fr. я столкуюсь с папой сам. Долго ли я останусь здесь? Я сам бы хотел знать что‑нибудь больше предположений и [неразборчиво]. Устройство дома, где я работаю, заканчивается в субботу (завтра), других домов по случаю сезона нет, собственно говоря, они‑то есть — но сейчас работать нельзя. Это за что — что можно ожидать расчета — с другой стороны, в воскресенье контр. метр мне задал такой вопрос: «Это правда, что вы не можете остаться с нами работать зимой» (в разговорах с рабочими я несколько раз упоминал, что осенью возвращаюсь в Россию). Я ему повторил то же, сказав, что осенью мне необходимо быть в России. «Так вы во всяком случае предупредите меня за [несколько] дней до ухода». Эти его слова дают мне возможность предполагать, что рассчитывать меня не собираются. Увидим завтра. С момента приезда сюда я работал без перерыва 24 дня и только в день 14 июля не работал, а день выдался, как назло, дождливый, так что дальше нескольких улиц и моей дороги на работу ничего еще не видал. Море вижу по вечерам, и то издали, но, как мне кажется, оно здесь скучновато. Лесок (где и работа) ничего — другое зло — комары. А вообще, все это проходит мимо меня, или, вернее, я прохожу мимо.
Ну, всего наилучшего (спать пора). Привет твоим. Целую, Сема.
Пиши.
Уже в конце августа 1911‑го Соломон был в Одессе. Илья Штерн писал дочери 30 числа: «Дома у нас все благополучно, все здоровы. Сема понемногу поправляется как здоровьем, так и морально». Вернувшись домой, он устроился на работу в электротехническую мастерскую и начал зарабатывать «на свое содержание». «Мы очень довольны теперь его поведением. С тех пор, как он начал работать, он значительно переменился в лучшую сторону. Не нервничает, не хандрит (что раньше часто бывало с ним) и вообще стал спокойнее и уравновешеннее, что нас, конечно, очень радует», — писал 16 ноября 1911 года Соне отец.
Три года спустя началась Первая мировая война. 21 июля 1914‑го отец писал Соне:
Мы теперь переживаем очень тревожное время, вчера у нас стало известно, что Германия объявила России войну, и также носятся слухи, что Германия перешла французскую границу. Кстати, каково положение Роберта по отношению воинской повинности, по частным сведениям, Франция вслед за Россией тотчас объявила мобилизацию.
От Семы мы последние 2 недели не получали писем. Где он в настоящее время находится, не знаю. Последние письма от него получили со станции Сеймы Моск. Нижегор. ж. д., где расположен был их лагерь. Думаю, этими днями будет от него какое‑нибудь известие.
В письме от 15 ноября подробностей больше:
В своем письме к нам он извещает нас, что посланную ему посылку он получил, а о себе очень мало пишет, но и без слов понятно, что он переживает. В предыдущих письмах к нам он писал, что несколько дней участвовал в боях с австрийцами и награжден орденом кавалера Св. Георгия 4‑й степени.
В походе он уже с начала августа месяца. Был в 25 верстах за Ярославлем, а теперь он, как видно из последнего его письма, очутился в Петроковской губ. Бедный мальчик, сколько он перестрадал за это время, и хоть бы одна жалобная нота прозвучала в его письмах. Я никогда не подозревал в нем столько стойкости, терпения и мужества. Дал бы Б‑г ему благополучно домой возвратиться, а с таким характером при его честности много хорошего может достичь.
Возможно, что мама поедет повидаться с ним, если ей удастся заручиться от властей надлежащим разрешением.
Вскоре Соломон был ранен и находился в госпитале на излечении. 12 июня 1915 года Илья Штерн писал дочери:
Дорогая Сонечка! Из предыдущего письма к тебе ты уже достаточно ознакомилась с жизнью Семы за первый 5‑месячный период его похода вплоть до его ранения, выздоровления и отправки в его полк. Прилагаю при сем его открытку, полученную нами от него с дороги. В этой открытке ты найдешь подтверждение тому, что писал тебе в прошлом письме о его мужестве и выносливости, какой мы и не подозревали в нем.
4 ноября 1916 года отец писал:
Дорогая Сонюша!
Наконец‑то после долгого перерыва могу сообщить тебе, что у нас нового. Из прежних моих писем тебе уже известно, что Сема пробыл почти 2 года на фронте, на позициях участвовал во многих боях, за что награжден георгиевской медалью и 3 георгиевскими крестами, 4‑й, 3‑й и 2‑й степенями, но в конце апреля был ранен вторично в правую руку (раздроблена лучевая кость) и после краткого лечения отправлен был, по ходатайству мамы, из Москвы в Одессу для дальнейшего излечения. Затем он получил 3‑месячный отпуск, который кончился 26 июня, и затем в июне ему дали еще раз 2‑месячный отпуск, который кончается 26 сего месяца. Мы думаем, что в третий раз при освидетельствовании его совсем освободят, так как рука в нормальное состояние не приходит; требуется сложная операция, которую сами врачи не советуют ему теперь делать. Пока на досуге стал посещать занятия для получения аттестата зрелости.
В конце письма — приписка от Соломона:
Дорогая Соничка!
Прости, что до сих пор я не писал тебе, теперь всего несколько дней как я опять начал писать своей правой (раненой) рукой. Все, что можно было писать о себе, уже написал папа, самочувствие среднее. Целую всех вас. Сема.