ОДЕССКИЕ КАБАРЕ И ТЕАТРЫ МИНИАТЮР. 1909 – 1920 ГОДЫ.
Семён Абрамович Семёнов-Менес (художник, автор плаката) . Издательство «Межрабпом-Русь» - https://www.alamy.com/1929-1929-334-kanareyka-image188102663.html
На театральной карте Российской империи Одесса была городом особенным.
«Одесситы были избалованы театром. Тогда считалось: прежде чем "пройти" в Москве и в Петербурге, надо "пройти" в Одессе», - писал театральный режиссёр Владимир Галицкий. [1]
«Одесса издавна слыла театральным городом. Её публика понимала толк в искусстве и больших, и малых форм, недаром считалось, что если артист был признан в Одессе, он тем самым получал настоящую путёвку в жизнь», — вторил ему Игорь Нежный. [2] Об этом же писал эстрадный артист Владимир Коралли: «Одесская публика отличалась профессиональностью своих оценок. У нее нельзя было проскочить на арапа. Удивительно, как это простая одесская публика даже в самом затерянном театрике судила всегда не только беспристрастно, честно, но и точно… Талант они угадывали сразу. Может быть, поэтому так трудно было завоевать успех в Одессе». [3]
Начинавший свою карьеру конферансье именно в Одессе, А. Г. Алексеев писал: «А уж они в искусстве никому не делали скидок! Для одесских меломанов был праздником приезд итальянских певцов Делли Абатти, Саммарко, Баттистини, Де Лука, Ансельми; и именно в Одессе итальянцы „держали экзамен“. Опытные импрессарио знали: кто не выдерживал в Одессе, провалится и в столице! И гастролёры, не потрафившие одесской публике, уезжали восвояси…». [4]
«Одесситы были избалованы театром. Тогда считалось: прежде чем "пройти" в Москве и в Петербурге, надо "пройти" в Одессе», - писал театральный режиссёр Владимир Галицкий. [1]
«Одесса издавна слыла театральным городом. Её публика понимала толк в искусстве и больших, и малых форм, недаром считалось, что если артист был признан в Одессе, он тем самым получал настоящую путёвку в жизнь», — вторил ему Игорь Нежный. [2] Об этом же писал эстрадный артист Владимир Коралли: «Одесская публика отличалась профессиональностью своих оценок. У нее нельзя было проскочить на арапа. Удивительно, как это простая одесская публика даже в самом затерянном театрике судила всегда не только беспристрастно, честно, но и точно… Талант они угадывали сразу. Может быть, поэтому так трудно было завоевать успех в Одессе». [3]
Начинавший свою карьеру конферансье именно в Одессе, А. Г. Алексеев писал: «А уж они в искусстве никому не делали скидок! Для одесских меломанов был праздником приезд итальянских певцов Делли Абатти, Саммарко, Баттистини, Де Лука, Ансельми; и именно в Одессе итальянцы „держали экзамен“. Опытные импрессарио знали: кто не выдерживал в Одессе, провалится и в столице! И гастролёры, не потрафившие одесской публике, уезжали восвояси…». [4]
[1] В. Галицкий. «Театр моей юности». М., «Искусство», 1984. С. 47.
[2] И. Нежный. "Былое перед глазами". М., 1965. С. 65.
[3] В. Коралли. "Сердце, отданное эстраде". М., 1988. Цит. по: Татьяна Щурова. «Слишком много думать неприлично». Альманах «Дерибасовская-Ришельевская», Одесса, № 44, 2011. С. 265.
[4] А.Г. Алексеев. Серьёзное и смешное. М., «Искусство», 1984. С. 82.
[2] И. Нежный. "Былое перед глазами". М., 1965. С. 65.
[3] В. Коралли. "Сердце, отданное эстраде". М., 1988. Цит. по: Татьяна Щурова. «Слишком много думать неприлично». Альманах «Дерибасовская-Ришельевская», Одесса, № 44, 2011. С. 265.
[4] А.Г. Алексеев. Серьёзное и смешное. М., «Искусство», 1984. С. 82.
~
Были у одесской публики и свои особенности, не всегда приятные. Режиссёр Н.И. Собольщиков-Самарин, приехавший в Одессу с гастролями летом 1916 года и оставшийся надолго, был неприятно поражён её недисциплинированностью:
«На вопрос репортёра о том, как Собольщиков-Самарин оценивает одесскую публику, Николай Иванович отвечает: «Должен признаться, что Одесса очаровательный город, многим напоминающий европейские центры. Что же касается театральной публики, то она очень экспансивна и, очевидно, любит театр, так как её хватает на большие и массу маленьких театров. Публика очень чутко, по-южному реагирует на всё, что происходит на сцене. Поражает меня в одесской публике то, что она недисциплинированна. Так, опаздывает на спектакль и уходит раньше и, как говорят у нас, "не может долго сидеть на одном месте"». [5] Его дополнял Владимир Галицкий: «…у одесской публики были свои вкусы и особенности: она не очень разбиралась в тонкостях, игру ей подавай жирную, яркую, темперамент и энергия должны фонтанировать – тогда одессит доволен. Это, конечно, не относится к прослойке истинных любителей театра, к зрителям первых трёх представлений, но массовый потребитель был таков». [6]
«На вопрос репортёра о том, как Собольщиков-Самарин оценивает одесскую публику, Николай Иванович отвечает: «Должен признаться, что Одесса очаровательный город, многим напоминающий европейские центры. Что же касается театральной публики, то она очень экспансивна и, очевидно, любит театр, так как её хватает на большие и массу маленьких театров. Публика очень чутко, по-южному реагирует на всё, что происходит на сцене. Поражает меня в одесской публике то, что она недисциплинированна. Так, опаздывает на спектакль и уходит раньше и, как говорят у нас, "не может долго сидеть на одном месте"». [5] Его дополнял Владимир Галицкий: «…у одесской публики были свои вкусы и особенности: она не очень разбиралась в тонкостях, игру ей подавай жирную, яркую, темперамент и энергия должны фонтанировать – тогда одессит доволен. Это, конечно, не относится к прослойке истинных любителей театра, к зрителям первых трёх представлений, но массовый потребитель был таков». [6]
[5] В. Галицкий. Театр моей юности. М., «Искусство», 1984. С. 46-47.
[5]Там же. С. 47.
[5]Там же. С. 47.
Отличалась одесская публика и страстью к добыванию контрамарок. «Одессит считает, что антрепренёры могут содержать труппу одним воздухом из лёгких одесситов. Поэтому он норовит пролезть в театры хоть через щели пола, лишь бы не дотронуться до своего кошелька. Театры в Одессе всегда полны, а кассы – пусты», - писал Тер, один из критиков театрального журнала «Дивертисмент». [7]
[7] «Благоухающий пепел. По страницам одесской периодики». Одесса, 2009. С. 109.
Был и ещё один немаловажный фактор. Особенной в Одессе была не только публика, но и критика. О ней даже написал специально Александр Вертинский, сравнивая её с сибирской язвой: «Одесская пресса – это маленькая самолюбивая республика, затерянная среди городов и колоний могущественного империалистического государства. Она не желает подчиняться никаким законам, никаким влияниям и мнениям, она не верит никаким авторитетам и живёт и гордится своим собственным независимым мнением, самоуправляясь и самоопределяясь. <…> Освистывая всероссийскую знаменитость, короля и властителя северных вкусов, актёра, на котором воспитывались северные поколения, он уходит, довольная и гордая, и иронически усмехается:
- Нас не надуешь!
И ставит крест.
Она не любит чужих. Она не любит готовых, законченных, созданных где-то там, на севере, помимо её влияния, помимо её наблюдений.
<...> Она страшна. Страшна для всякого гастролёра. Ибо можно пройти по всей России и совершенно не пройти в Одессе.
И Одессы боятся. Её откладывают на конец, напоследок, чуть ли после Парижа и Лондона…».[8]
- Нас не надуешь!
И ставит крест.
Она не любит чужих. Она не любит готовых, законченных, созданных где-то там, на севере, помимо её влияния, помимо её наблюдений.
<...> Она страшна. Страшна для всякого гастролёра. Ибо можно пройти по всей России и совершенно не пройти в Одессе.
И Одессы боятся. Её откладывают на конец, напоследок, чуть ли после Парижа и Лондона…».[8]
[8] А. Вертинский. «Одесская пресса». «Мельпомена», № 19, 10 августа 1918 года. С. 8-9.
Шутливо-уважительный тон Вертинского отнюдь не контрастирует с более серьёзным тоном В.В. Голоты, писавшего в своей книге «Театральная Одесса»:
«А сколько было высказано благодарностей, добрых тёплых слов в адрес одесской критики, умеющей писать оперативно, быстро, темпераментно, со знанием дела, используя самые разнообразные жанры – от рецензий, интервью, эссе, размышлений, информаций до глубоких, обобщающих театральные процессы статей, обозрений, исследований. Среди одесских критиков были подлинные мастера своего дела П. Сокальский, И. Гольц-Миллер, С. Герцо-Виноградский, С. Яров, В. Дорошевич, В. Воровский, Лоренцо (Б. Генис), Альцест (Е. Генис), В. Варнеке, И. Крути и другие. Они обеспечили высокий уровень театральной периодики. Одесса могла соревноваться даже с Москвой и Петербургом. Здесь выходили десятки названий специальных журналов, еженедельников, газет». [9]
«А сколько было высказано благодарностей, добрых тёплых слов в адрес одесской критики, умеющей писать оперативно, быстро, темпераментно, со знанием дела, используя самые разнообразные жанры – от рецензий, интервью, эссе, размышлений, информаций до глубоких, обобщающих театральные процессы статей, обозрений, исследований. Среди одесских критиков были подлинные мастера своего дела П. Сокальский, И. Гольц-Миллер, С. Герцо-Виноградский, С. Яров, В. Дорошевич, В. Воровский, Лоренцо (Б. Генис), Альцест (Е. Генис), В. Варнеке, И. Крути и другие. Они обеспечили высокий уровень театральной периодики. Одесса могла соревноваться даже с Москвой и Петербургом. Здесь выходили десятки названий специальных журналов, еженедельников, газет». [9]
[9] В.В. Голота. Театральная Одесса. Киев, «Мистецтво», 1990. С. 6.
Помимо упомянутых имён, стоит вспомнить А. Ардова, Б. Флита (Незнакомец), Л. Камышникова, Н. Пересветова. Среди посвящённых театру изданий были «Театр» (1896-1902), «Театральное обозрение газеты «Вечерние известия» (1908), «Театральный листок» (1908-1911, затем 1915-1916), «Антракт» (1909), «Театральные отголоски» (1910), «Одесское обозрение театров» (1911-1917), еженедельники «Современный театр и шантан» (1906). «Дивертисмент» (1907-1918), «Театр-варьете» (1906-1912), «Театральное бюро» (1908-1914), «Театр и кино» (1915-1917), «Фигаро» (1918), «Восход» (1918), «Театральный день», «Одесская рампа», «Антракт», «Мельпомена» и многие другие.
Владимир Галицкий писал: «Недавно я нашёл в Публичной библиотеке имени Салтыкова-Щедрина старые комплекты своеобразной газетки «Одесское обозрение театров». На своих двенадцати страничках она умещала рекламу театров и кино, фельетончики, сатирические стишки, хронику театральных новостей Одессы, Москвы, Петрограда и даже вести с Запада. Газета могла «поднять», «поддеть», «утопить», смотря по заслугам». [10]
Владимир Галицкий писал: «Недавно я нашёл в Публичной библиотеке имени Салтыкова-Щедрина старые комплекты своеобразной газетки «Одесское обозрение театров». На своих двенадцати страничках она умещала рекламу театров и кино, фельетончики, сатирические стишки, хронику театральных новостей Одессы, Москвы, Петрограда и даже вести с Запада. Газета могла «поднять», «поддеть», «утопить», смотря по заслугам». [10]
[10] В. Галицкий. Театр моей юности. М., «Искусство», 1984. С. 29
Издавать театральные журналы удавалось не всегда – в те периоды, когда город оказывался под властью большевиков (январь-март 1918-го, апрель-август 1919 года), ряд изданий приостанавливал свою деятельность. «Со времени ухода большевиков Одесса обогатилась сразу несколькими театральными изданиями – еженедельники «Мельпомена», «Фигаро» и ежедневная газета «Театральный день». Особенного распространения смогла добиться «Мельпомена», которая с приличным тиражом выпускает уже 30-й №», - писал в 1918 году другой театральный журнал «Дивертисмент». Интенсивность театральной жизни в Одессе нарастала по мере усугубления ситуации, вызванной революцией и гражданской войной, в столицах и в России в целом – Одесса наряду с Крымом стала последним очагом прежней жизни, связующим этапом между Россией и эмиграцией.
Феномен театральной Одессы был бы неполон без упоминания об артистах, которых город у Чёрного моря дал миру и чей талант раскрылся именно в Одессе. В контексте нашей темы – это Леонид Утёсов и Рина Зелёная, Иза Кремер и Алексей Алексеев, Юрий Морфесси и братья Коралли. Одесса считалась главной «фабрикой» куплетистов, а куплет на русской эстраде до Октябрьского переворота считался самым популярным жанром. Достаточно вспомнить имена П. Бернардова, Л. Зингерталя, Г. Красавина, Ц. Коррадо, А. Франка и другие.
Не удивительно, что при такой интенсивности театральной жизни новые веяния из столиц моментально подхватывались в Одессе. И если первый театр-кабаре «Летучая мышь» открылся в Москве в 1908 году, «Кривое зеркало» и «Лукоморье» в этом же году открылись в Санкт-Петербурге, то уже в следующем, 1909-м, в Одессе открылось первое кабаре «Бибабо».
Феномен театральной Одессы был бы неполон без упоминания об артистах, которых город у Чёрного моря дал миру и чей талант раскрылся именно в Одессе. В контексте нашей темы – это Леонид Утёсов и Рина Зелёная, Иза Кремер и Алексей Алексеев, Юрий Морфесси и братья Коралли. Одесса считалась главной «фабрикой» куплетистов, а куплет на русской эстраде до Октябрьского переворота считался самым популярным жанром. Достаточно вспомнить имена П. Бернардова, Л. Зингерталя, Г. Красавина, Ц. Коррадо, А. Франка и другие.
Не удивительно, что при такой интенсивности театральной жизни новые веяния из столиц моментально подхватывались в Одессе. И если первый театр-кабаре «Летучая мышь» открылся в Москве в 1908 году, «Кривое зеркало» и «Лукоморье» в этом же году открылись в Санкт-Петербурге, то уже в следующем, 1909-м, в Одессе открылось первое кабаре «Бибабо».
~
КАБАРЕ
В предисловии к книге А.Г. Алексеева «Серьёзное и смешное» Лев Никулин писал:
«Когда в 1909 году я занял, «согласно купленному билету», место в последних рядах небольшого зрительного зала, то, разумеется, не мог предположить, что спустя пятьдесят семь лет мне придётся писать это предисловие.
Дело было в Одессе, в зале Благородного собрания.[11] Зрелище, которое мне предстояло увидеть, называлось «Кабаре Бибабо». Это название забавных кукол, которые надевали, как перчатку на руку; кукла оживала, когда двигали пальцами. Что же касается слова «кабаре», то оно тогда только что появилось в России, перекочевав к нам из Парижа, с Монмартра.
И вот в этот знаменательный вечер на подмостках появился худощавый, приятной наружности, элегантный молодой человек и заговорил с публикой. Зрители ещё не совсем понимали, какую роль игра этот молодой человек, но к концу программы он всё-таки их расшевелил. <…> Когда автор этой книги увлёкся искусством эстрады в провинции, Одесса тоже считалась провинцией, хотя была университетским городом. Алексей Григорьевич оказался там пионером этого жанра и амплуа».[12]
В предисловии к книге А.Г. Алексеева «Серьёзное и смешное» Лев Никулин писал:
«Когда в 1909 году я занял, «согласно купленному билету», место в последних рядах небольшого зрительного зала, то, разумеется, не мог предположить, что спустя пятьдесят семь лет мне придётся писать это предисловие.
Дело было в Одессе, в зале Благородного собрания.[11] Зрелище, которое мне предстояло увидеть, называлось «Кабаре Бибабо». Это название забавных кукол, которые надевали, как перчатку на руку; кукла оживала, когда двигали пальцами. Что же касается слова «кабаре», то оно тогда только что появилось в России, перекочевав к нам из Парижа, с Монмартра.
И вот в этот знаменательный вечер на подмостках появился худощавый, приятной наружности, элегантный молодой человек и заговорил с публикой. Зрители ещё не совсем понимали, какую роль игра этот молодой человек, но к концу программы он всё-таки их расшевелил. <…> Когда автор этой книги увлёкся искусством эстрады в провинции, Одесса тоже считалась провинцией, хотя была университетским городом. Алексей Григорьевич оказался там пионером этого жанра и амплуа».[12]
[11] Здание не сохранилось, сейчас на его месте находится здание Института холода, криотехнологий и экоэнергетики имени В. С. Мартыновского (ИХКЭ).
[12] А.Г. Алексеев. Серьёзное и смешное. М., «Искусство», 1984. С. 49.
[12] А.Г. Алексеев. Серьёзное и смешное. М., «Искусство», 1984. С. 49.
Вот что писал сам Алексеев:
«В 1909 году … группа одесских артистов и журналистов задумала открыть сатирический театр. Я считался способным любителем и остроумным парнем, и меня привлекли к участию в создании этого театра. Нарекли мы его «Бибабо»…
Репертуар составлялся частью из пьес петербургского сатирического театра «Кривое зеркало», частью его писали мы сами. Конферировать поручили мне. А как это делается, никто из нас толком не знал.
<...> На наших, как сказали бы теперь, «творческих собраниях» мы сообща выдумывали, как связать номера программы. Я всё это записывал. Потом стали говорить мне: «Ну, вы тут сами придумайте». А затем и вовсе перестали обсуждать связки, и я целыми днями только и думал о том, что и как я буду говорить между пьесами и выступлениями».[13]
«В 1909 году … группа одесских артистов и журналистов задумала открыть сатирический театр. Я считался способным любителем и остроумным парнем, и меня привлекли к участию в создании этого театра. Нарекли мы его «Бибабо»…
Репертуар составлялся частью из пьес петербургского сатирического театра «Кривое зеркало», частью его писали мы сами. Конферировать поручили мне. А как это делается, никто из нас толком не знал.
<...> На наших, как сказали бы теперь, «творческих собраниях» мы сообща выдумывали, как связать номера программы. Я всё это записывал. Потом стали говорить мне: «Ну, вы тут сами придумайте». А затем и вовсе перестали обсуждать связки, и я целыми днями только и думал о том, что и как я буду говорить между пьесами и выступлениями».[13]
[13] А.Г. Алексеев. Серьёзное и смешное. М., «Искусство», 1984. С. 59
Алексеев упоминает, что в репертуаре кабаре были оперные арии и целые действия из опер (в частности, из «Прекрасной Елены» Оффенбаха), пьеса Н.Н. Урванцова «Жак Нуар и Анри Заверни» из репертуара «Кривого зеркала», проводились литературные вечера, на которых выступали Семён Юшкевич, Александр Куприн. Называет имена певиц и певцов – Анастасии Вяльцевой, Наталии Тамары, Надежды Плевицкой, Юрия Морфесси. В сезоне 1911/12 годов театр перебрался в зал «Гармония» и сменил название на «Зелёный попугай». Он стал первым одесским театром миниатюр.
Именно театры миниатюр стали в Одессе наиболее популярными во втором десятилетии прошлого века. «Кабаретный» всплеск случился в Одессе уже к концу его, в 1918-19 годах. В театральных изданиях стала появляться реклама вновь открывшихся заведений.
В 170-м номере ежедневной газеты «Театральный день» за 1 (14) ноября 1918 года опубликована реклама: «Где вы ужинаете после театра? В кабарэ «Гротеск», Дерибасовская, 10». В «Гротеске», который начинал свою работу в 10 часов вечера, можно было посмотреть 15 первоклассных номеров и насладиться «лучшей кухней». В рекламе подчёркивалось, что в «Гротеске» «прохладнее, чем везде». Вход стоил 8 рублей 60 копеек.
В 175 номере «Театрального дня» опубликована реклама кабаре «Трокадеро», что на Кондратенко, 37. Зрителям предлагались ежедневно вокально-музыкально-концертные вечера с первоклассными артистами.
В театре Литературно-Артистического общества в декабре 1918 открылось кабаре «С мухой», оно работало с 21-30 до 4 утра. Кабаре «Макаревич» открылось осенью 1918 в Колодезном переулке, 12. Ежедневно давалось до 25 номеров. На Спиридоновской, 28 открылось кабаре «Эльдорадо». И даже в Одесском Интеллигентном собрании на Греческой, 48 было своё кабаре.
Именно театры миниатюр стали в Одессе наиболее популярными во втором десятилетии прошлого века. «Кабаретный» всплеск случился в Одессе уже к концу его, в 1918-19 годах. В театральных изданиях стала появляться реклама вновь открывшихся заведений.
В 170-м номере ежедневной газеты «Театральный день» за 1 (14) ноября 1918 года опубликована реклама: «Где вы ужинаете после театра? В кабарэ «Гротеск», Дерибасовская, 10». В «Гротеске», который начинал свою работу в 10 часов вечера, можно было посмотреть 15 первоклассных номеров и насладиться «лучшей кухней». В рекламе подчёркивалось, что в «Гротеске» «прохладнее, чем везде». Вход стоил 8 рублей 60 копеек.
В 175 номере «Театрального дня» опубликована реклама кабаре «Трокадеро», что на Кондратенко, 37. Зрителям предлагались ежедневно вокально-музыкально-концертные вечера с первоклассными артистами.
В театре Литературно-Артистического общества в декабре 1918 открылось кабаре «С мухой», оно работало с 21-30 до 4 утра. Кабаре «Макаревич» открылось осенью 1918 в Колодезном переулке, 12. Ежедневно давалось до 25 номеров. На Спиридоновской, 28 открылось кабаре «Эльдорадо». И даже в Одесском Интеллигентном собрании на Греческой, 48 было своё кабаре.
Критика неоднозначно относилась к всплеску появления новых кабаре. А. Любимов писал: «Нынешний сезон – мертворожденное чадо, родившееся от мезальянса искусства и улицы. Улица в настоящее время, оказалась очень сильной, нахальной, банальной – и ребёнок вышел весь на неё, весь от улицы, крикливый, кривобокий и трусливый, как заяц. … Нынешняя жизнь вытравила искусство из сырых и строгих дней мировой ломки. Вся наша жизнь – огромный театр. Одесса – это уборная театра и она вся отравлена политикой. В Одессе сейчас опера с М.Б. Черкасской, драма с Е.А. Полевицкой, народная драма с Е.Т. Жихаревой и ещё много гастролёров и имён есть в Одессе, перехлёстнутых через Оршу из грозной и далёкой Совдепии. От искусства есть много в Одессе. Но само искусство питается скверной злобой дня. … Поэтому царит кабаре. Оно задавило, победило и Полевицкую, Жихареву, Черкасскую и Озаровского. Одесский театр омертвел. Окабаретился. … Все эти подвалы: «Грот», «Монте-Карло», «Буф» и «Эльдорадо» прекрасно существуют, отнимая публику от настоящего искусства».[14]
[14] «Театральный день», № 190, 23 ноября (6 дек.) 1918 года. С. 5
Однако было в Одессе несколько кабаре, которые выгодно отличались от других и стали легендарными.
6 (19) января 1919 года в Одессе открылось кабаре «Весёлая канарейка». «В кабаре … в составе труппы приглашены г-жи Ракитина, де-Гессейр, Раисова, Робелли, Мирвольская, Сафьянова, Макарова (прима-балерина Гор. театра) и др., гг. Ракитин (режиссёр), Значковский, Волошин, Герольский, Вилли-де-Вильо, Люткевич, Городецкий, Тонин, Данилевский, Скарлато, Ильин и Лозинский (балетмейстер Гор. театра). Приобретено исключительное право постановки многих пьес. Для первой программы ставятся: «Лекарство от девичьей тоски», «Урок музыки», «Тривиальная комедия», полька «Буржуй и пролетарий», сольное выступление г. Значковского и др.», - писала газета «Театральный день». [15] Помещение кабаре было расписано по эскизам молодых одесских и петербургских художников; среди одесситов были брат Ильи Ильфа, Сандро Фазини, и его друг Сигизмунд Олесевич.
6 (19) января 1919 года в Одессе открылось кабаре «Весёлая канарейка». «В кабаре … в составе труппы приглашены г-жи Ракитина, де-Гессейр, Раисова, Робелли, Мирвольская, Сафьянова, Макарова (прима-балерина Гор. театра) и др., гг. Ракитин (режиссёр), Значковский, Волошин, Герольский, Вилли-де-Вильо, Люткевич, Городецкий, Тонин, Данилевский, Скарлато, Ильин и Лозинский (балетмейстер Гор. театра). Приобретено исключительное право постановки многих пьес. Для первой программы ставятся: «Лекарство от девичьей тоски», «Урок музыки», «Тривиальная комедия», полька «Буржуй и пролетарий», сольное выступление г. Значковского и др.», - писала газета «Театральный день». [15] Помещение кабаре было расписано по эскизам молодых одесских и петербургских художников; среди одесситов были брат Ильи Ильфа, Сандро Фазини, и его друг Сигизмунд Олесевич.
[15] «Театральный день», № 226 от 4 (17) января 1919 года. С. 8.
«Из всех, расплодившихся в последние дни в Одессе кабаре, единственно петербургский подвал «Весёлая Канарейка» с честью поддерживает свою репутацию чисто художественного Театра кабаре по типу петербургских "Би-ба-бо", "Привала комедиантов" и др. Великопостный сезон в "Канарейке" открылся целым рядом новых постановок, приобретённых дирекцией в исключительное право пьес и не менее интересными гастролёрами, как например артиста И. Значковского, итальянского певца и др.», - такая заметка появилась в журнале «Мельпомена» вскоре после открытия «Весёлой канарейки». [16]
[16] «Мельпомена» № 50 от 2 марта 1919 года. С. 10.
В том же 1919 году в Колодезном переулке, в здании, где до этого находился «Малый театр», а позже много лет работал кинотеатр имени Котовского, открылось ночное кабаре «Дом артиста» (Владимир Галицкий в своих воспоминаниях называет его «Дом актёра», одесская пресса также называла его «Дом кружка артистов»). Как писала газета «Театральный день», президентами кабаре были П. Баратов, В. Вронский и Собольщиков-Самарин. К 12 часам ночи туда съезжались артисты одесских театров и давали концерты. Владимир Галицкий писал: «Три этажа "Дома актёра" были заполнены кутящей публикой. Залы, … расписанные странными пятнами, линиями, абстрактными фигурами, гудели от смеха и говора гостей. Над столиками висели причудливые абажуры, в глубине была сделана эстрада, стояло пианино. Концерты шли до рассвета на всех этажах. Хлопали пробки, сновали ловкие официанты, то и дело вспыхивали скандалы. <…> Артистам работать было тяжело. Они иногда прерывали номер, удалялись за кулисы, и конферансье приходилось успокаивать взвинченный зрительный зал. Помню, как Юлия Даминская плакала и говорила, что в последний раз выступает на этой сцене. Но назавтра она как ни в чём ни бывало приезжала в «Дом актёра». Трудно было отказаться от больших денег, которые там платили.
В «Доме актёра» я увидел А.Н. Вертинского. Я уже знал, напевал его песенки, ведь их пели все. Но сейчас, ночью, в этой угарной обстановке, они звучали как-то по-особому.
В «Доме актёра» я увидел А.Н. Вертинского. Я уже знал, напевал его песенки, ведь их пели все. Но сейчас, ночью, в этой угарной обстановке, они звучали как-то по-особому.
<…> Вертинский особенно возбуждал аудиторию «Дома актёра» своей песенкой о трёх пажах: «Три юных пажа покидали навеки свой берег родной, в глазах у них слёзы блистали, и горек был ветер морской». Мужчины то и дело смахивали слезу, женщины прятали лица в платочки, некоторые выбегали из зала». [17]
«Внизу было фешенебельное кабаре с Изой Кремер и Плевицкой, а вверху — карточная комната. Я пел там ежевечерне», - писал сам Вертинский. [18]
«Внизу было фешенебельное кабаре с Изой Кремер и Плевицкой, а вверху — карточная комната. Я пел там ежевечерне», - писал сам Вертинский. [18]
[17] В. Галицкий. Театр моей юности. М., «Искусство», 1984. С. 78-79.
[18] Цит. по: https://profilib.net/chtenie/12464/aleksandr-vertinskiy-chetvert-veka-bez-rodiny-stranitsy-minuvshego.php
[18] Цит. по: https://profilib.net/chtenie/12464/aleksandr-vertinskiy-chetvert-veka-bez-rodiny-stranitsy-minuvshego.php
А вот что писал о «Доме артиста» Леонид Утёсов:
«Из Гомеля я снова вернулся в Одессу, а там снова была неразбериха. В портовом городе положение меняется чаще, чем в других местах. Только что были немцы со Скоропадским, и вот уже самих немцев разоружают французы и греки — в Германии революция. В этой суматохе другой раз сам не знаешь, что делаешь. Одно время я даже не выступал на сцене, а служил адъютантом у брата моей жены, который, пока в Одессе была Советская власть, был уполномоченным «Опродком-запсевфронт и наркомпродлитбел», что означало: «Особая продовольственная комиссия Северо-западного фронта и народного комиссариата Литвы и Белоруссии». Я ходил в черной кожанке, увешанный оружием, — справа висит маузер, за поясом наган. Ах, какая это была импозантная фигура! Однако длилось это недолго, ибо опять пришли белые.
С их приходом в Одессе возник Дом артиста.
Как странно, в одно и то же название люди могут вкладывать совершенно различное содержание. Сегодня тоже есть Дома актеров. Там бывают вечера, лекции, работает университет культуры, иногда показывают фильмы.
У белых же «Дом артиста» в девятнадцатом году в Одессе представлял собой следующее: первый этаж — бар Юрия Морфесси, знаменитого исполнителя песен и цыганских романсов; второй этаж — кабаре при столиках, с программой в стиле все той же «Летучей мыши»; третий этаж — карточный клуб, где буржуазия, хлынувшая с севера к портам Черного моря и осевшая в Одессе, пускалась в последний разгул на родной земле. Как они это делали, я наблюдал не раз, ибо участвовал в программе кабаре вместе с Изой Кремер, Липковской, Вертинским, Троицким и Морфесси.
Все это было частным коммерческим предприятием, приносившим хозяевам солидные доходы.
Кремер выступала со своими песенками «Черный Том» и «Если розы расцветают». Она пришла на эстраду тогда, когда в драматургии царил Леонид Андреев, в литературе — Соллогуб, а салонные оркестры играли фурлану и танго. Песни Изы Кремер об Аргентине и Бразилии — она сама их и сочиняла — были искусственны. Ее спасали только талант и темперамент.
Вертинский выступал в своем костюме Пьеро, с лицом, густо посыпанным пудрой. Он откидывал голову назад, заламывал руки и пел, точно всхлипывал. «Попугай Флобер», «Кокаинеточка», «Маленький креольчик»…
«Из Гомеля я снова вернулся в Одессу, а там снова была неразбериха. В портовом городе положение меняется чаще, чем в других местах. Только что были немцы со Скоропадским, и вот уже самих немцев разоружают французы и греки — в Германии революция. В этой суматохе другой раз сам не знаешь, что делаешь. Одно время я даже не выступал на сцене, а служил адъютантом у брата моей жены, который, пока в Одессе была Советская власть, был уполномоченным «Опродком-запсевфронт и наркомпродлитбел», что означало: «Особая продовольственная комиссия Северо-западного фронта и народного комиссариата Литвы и Белоруссии». Я ходил в черной кожанке, увешанный оружием, — справа висит маузер, за поясом наган. Ах, какая это была импозантная фигура! Однако длилось это недолго, ибо опять пришли белые.
С их приходом в Одессе возник Дом артиста.
Как странно, в одно и то же название люди могут вкладывать совершенно различное содержание. Сегодня тоже есть Дома актеров. Там бывают вечера, лекции, работает университет культуры, иногда показывают фильмы.
У белых же «Дом артиста» в девятнадцатом году в Одессе представлял собой следующее: первый этаж — бар Юрия Морфесси, знаменитого исполнителя песен и цыганских романсов; второй этаж — кабаре при столиках, с программой в стиле все той же «Летучей мыши»; третий этаж — карточный клуб, где буржуазия, хлынувшая с севера к портам Черного моря и осевшая в Одессе, пускалась в последний разгул на родной земле. Как они это делали, я наблюдал не раз, ибо участвовал в программе кабаре вместе с Изой Кремер, Липковской, Вертинским, Троицким и Морфесси.
Все это было частным коммерческим предприятием, приносившим хозяевам солидные доходы.
Кремер выступала со своими песенками «Черный Том» и «Если розы расцветают». Она пришла на эстраду тогда, когда в драматургии царил Леонид Андреев, в литературе — Соллогуб, а салонные оркестры играли фурлану и танго. Песни Изы Кремер об Аргентине и Бразилии — она сама их и сочиняла — были искусственны. Ее спасали только талант и темперамент.
Вертинский выступал в своем костюме Пьеро, с лицом, густо посыпанным пудрой. Он откидывал голову назад, заламывал руки и пел, точно всхлипывал. «Попугай Флобер», «Кокаинеточка», «Маленький креольчик»…
В Доме артиста я был, что называется, и швец, и жнец, и на дуде игрец. Играл маленькие пьесы, пел песенки, одну из которых, на музыку Шуберта «Музыкальный момент», распевала потом вся Одесса. Ее популярность объяснялась, может быть, тем, что в ней подробно перечислялось все то, чего в те годы не хватало — хлеба, дров, даже воды». [19]
Одесские газеты регулярно писали о приезде новых артистов. Вот, например, отрывок из рубрики «Хроника» газеты «Театральный день»: «В "Дом артиста" приглашены балерины М.Л. Юрьева, В.С. Воронцова-Ленни, Л.К. Джонсон; г.г. Альперов и Футлин, Л.В. Мансветова, А. Америков, Арман Дюклэ и др.». [20]
Одесские газеты регулярно писали о приезде новых артистов. Вот, например, отрывок из рубрики «Хроника» газеты «Театральный день»: «В "Дом артиста" приглашены балерины М.Л. Юрьева, В.С. Воронцова-Ленни, Л.К. Джонсон; г.г. Альперов и Футлин, Л.В. Мансветова, А. Америков, Арман Дюклэ и др.». [20]
[19] Л. Утёсов. «Спасибо, сердце!». М. Всероссийское театральное общество, 1976. С. 139-140.
[20] «Театральный день», № 226 от 4 (17) января 1919 года. С. 8.
[20] «Театральный день», № 226 от 4 (17) января 1919 года. С. 8.
В том же 1919 году в Одессе открылось ещё несколько кабаре– кабаре «ОРТ», созданное московскими антрепренёрами Ф.Ф. Томасом и И.С. Зоном (в программе открытия участвовали артисты «Летучей мыши» Т. Дейкарханова, Н. Дианина, г-н Волков, читал рассказы Леонид Утёсов); кабаре «Максим» на Садовой, 4, где среди прочих артистов выступала и «цыганка Аза», кабаре «Наш уголок», «Интимный уголок», кабаре «Пале-де-Кристаль», кабаре «Золотая рыбка» на Преображенской, 48, кабаре «Селект», «Аполло» на Полицейской, 36 и даже кабаре «Уголок Москвичей» в ресторане «Бристоль» на Пушкинской, 15 - для оказавшихся в Одессе и тоскующих по родному городу москвичей.
Широко анонсировалось открытие кабаре «Ко всем чертям» антрепренёра А.О. Дранкова - пресса писала, что с 12 октября 1918 года в нём начинаются гастроли фарсовой группы во главе с И.А. Смоляковым. В качестве конферансье и руководителя художественной части был приглашён Ю.Э. Озаровский. Помимо кабаре в Одессе, А. Дранков широко рекламировал открытие кабаре в Киеве, создание киностудий и киношкол в Одессе, Киеве и Харькове. Собрав деньги с многочисленных желающих прикоснуться к тайнам киноискусства, г-н Дранков исчез «ко всем чертям».
Всеобщим веяниям поддался даже Алексей Толстой, чья пьеса «Смерть Дантона» с успехом шла в Одесском драматическом театре. В январе 1919 года вместе с О.Э. Озаровским пытается организовать в Одессе художественное кабаре. Об этом пишет Елена Толстая:
«Неспособность политических организаций юга России преодолеть сектантские предрассудки и поддержать Добровольческую армию привела к краху Одессы. Мы ощущаем эту же неспособность интеллигентной одесской аудитории отказаться от стереотипов в пользу реальности, читая рецензии на одесскую постановку пьесы Толстого "Смерть Дантона".
В истории того, как Толстой пытался выжить в городе, где благие начинания сходили на нет, а дурные предчувствия сгущались, особую роль играет тема кабаре. Их открывают у себя серьёзные театры, чтобы компенсировать падающие сборы. Внезапно появляются десятки кабаре - и крупные артисты не считают для зазорным в них участвовать. Но все затмевает знаменитая "Летучая мышь" Балиева, которая, не теряя уровня и сохраняя жанровое лицо, приобретает всё больше того, что рецензенты называют "интеллигентностью" и "художественностью". Перед нами классическое выдвижение "периферии" в центр художественного процесса.
Широко анонсировалось открытие кабаре «Ко всем чертям» антрепренёра А.О. Дранкова - пресса писала, что с 12 октября 1918 года в нём начинаются гастроли фарсовой группы во главе с И.А. Смоляковым. В качестве конферансье и руководителя художественной части был приглашён Ю.Э. Озаровский. Помимо кабаре в Одессе, А. Дранков широко рекламировал открытие кабаре в Киеве, создание киностудий и киношкол в Одессе, Киеве и Харькове. Собрав деньги с многочисленных желающих прикоснуться к тайнам киноискусства, г-н Дранков исчез «ко всем чертям».
Всеобщим веяниям поддался даже Алексей Толстой, чья пьеса «Смерть Дантона» с успехом шла в Одесском драматическом театре. В январе 1919 года вместе с О.Э. Озаровским пытается организовать в Одессе художественное кабаре. Об этом пишет Елена Толстая:
«Неспособность политических организаций юга России преодолеть сектантские предрассудки и поддержать Добровольческую армию привела к краху Одессы. Мы ощущаем эту же неспособность интеллигентной одесской аудитории отказаться от стереотипов в пользу реальности, читая рецензии на одесскую постановку пьесы Толстого "Смерть Дантона".
В истории того, как Толстой пытался выжить в городе, где благие начинания сходили на нет, а дурные предчувствия сгущались, особую роль играет тема кабаре. Их открывают у себя серьёзные театры, чтобы компенсировать падающие сборы. Внезапно появляются десятки кабаре - и крупные артисты не считают для зазорным в них участвовать. Но все затмевает знаменитая "Летучая мышь" Балиева, которая, не теряя уровня и сохраняя жанровое лицо, приобретает всё больше того, что рецензенты называют "интеллигентностью" и "художественностью". Перед нами классическое выдвижение "периферии" в центр художественного процесса.
Толстой отмечает в одной из статей, что искусство осталось только в кабачках, подвалах и кабаре. Последний его одесский проект связан с собственным кабаре, однако почему-то вместо него возникает серьёзный театр одноактной пьесы - и тут же идёт ко дну: оказывается, зритель отвык от "настоящего" театра, от серьезного отношения к произносимому слову. Этот глубоко поучительный эпизод наводит на мысли о том главном уроке, который Толстому пришлось усвоить в Одессе: о чувстве современности, которое не разрешает "прямого слова" в искусстве, а требует иронии, игры, сложных повествовательных тембров, многоголосия, авторской отстранённости». [21]
Кабаре не получилось – получился «Весенний театр», театр одноактных пьес, который вскоре прогорел. Репертуар был «слишком серьёзным» для привыкших к иному одесситов.
Кабаре не получилось – получился «Весенний театр», театр одноактных пьес, который вскоре прогорел. Репертуар был «слишком серьёзным» для привыкших к иному одесситов.
[21] Е. Д. Толстая. Деготь или мед. Алексей Толстой в 1917—1919 гг. (неизвестные тексты и материалы). «Дом князя Гагарина. Сборник научных статей и публикаций. Выпуск 3, часть вторая». Одесса, ЗАО «Пласке». 2004. С. 32-33.
~
ТЕАТРЫ МИНИАТЮР
Сценическая миниатюра была, пожалуй, излюбленным жанром в дореволюционной Одессе. И если публика была в основном единодушна в позитивном отношении к миниатюре, мнение критики было очень различным.
«В 1912 году здесь открылись сразу три театра — «Театр миниатюр», «Мозаика» и «Художественный». (Первый театр миниатюр возник в Одессе еще {232} в 1910 году — «Зеленый попугай», но он почти сразу прекратил свое существование). Система везде одна и та же: три сеанса в вечер (а по праздникам и четыре), программа из крошечной оперетки, «такой же величины комедийки, дивертисмента из 2 — 3 номеров и синематографических картин. … Все за малым исключением качества невысокого. Актеры посредственные, художественный уровень этих театриков очень невысок. … Репертуар составлен из различной дребедени. В выборе пьес всегда доминирует соображение величины пьес, а не какие-нибудь художественные претензии», — писал А. Бодянский в 1912 году [22].
Спустя три года количество театров увеличилось. «В Одессе в зимнем сезоне будет функционировать пять театров «Миниатюр» и фарс. «Театр миниатюр», «Водевиль», «Б.-Ришельевский», «Малый театр» и «Художественный», — писала одесская пресса. [23]
Сценическая миниатюра была, пожалуй, излюбленным жанром в дореволюционной Одессе. И если публика была в основном единодушна в позитивном отношении к миниатюре, мнение критики было очень различным.
«В 1912 году здесь открылись сразу три театра — «Театр миниатюр», «Мозаика» и «Художественный». (Первый театр миниатюр возник в Одессе еще {232} в 1910 году — «Зеленый попугай», но он почти сразу прекратил свое существование). Система везде одна и та же: три сеанса в вечер (а по праздникам и четыре), программа из крошечной оперетки, «такой же величины комедийки, дивертисмента из 2 — 3 номеров и синематографических картин. … Все за малым исключением качества невысокого. Актеры посредственные, художественный уровень этих театриков очень невысок. … Репертуар составлен из различной дребедени. В выборе пьес всегда доминирует соображение величины пьес, а не какие-нибудь художественные претензии», — писал А. Бодянский в 1912 году [22].
Спустя три года количество театров увеличилось. «В Одессе в зимнем сезоне будет функционировать пять театров «Миниатюр» и фарс. «Театр миниатюр», «Водевиль», «Б.-Ришельевский», «Малый театр» и «Художественный», — писала одесская пресса. [23]
[22] А. Бодянский. Провинциальная летопись. Одесса// Театр и искусство. 1912. № 39. С. 749.
[23] «Дивертисмент», № 4-5, 1915. С. 12.
[23] «Дивертисмент», № 4-5, 1915. С. 12.
Несмотря на начавшуюся Первую мировую войну, в Одессе, долго остававшейся в тылу, театральные дела были хороши:
«Одесса, как известно, родоначальница типа театров – «миниатюр». И нет ничего удивительного в том, что здесь их больше, чем где-бы то ни было. И для всех находится каждый вечер публика. В общем никто из «миниатюрных» антрепренёров не может пожаловаться на плохие дела. Не повезло только первому в России «театру – миниатюр». С начала сезона дирекция набрала довольно большую и очень дорогую труппу. Но, увы, оказалось, что артисты обладают менее, чем «миниатюрными» талантами, и положительно терроризировали публику. Пришлось уплатить всем неустойку и распустить труппу по домам. Теперь уже сформирована новая труппа, с 15 октября открывается наново сезон. <…> Обзавёлся в этом году «миниатюрой» и «Художественный» театр. Дела прекрасны. <…> Но с каким трудом это им даётся – про то один только Аллах ведает. Дело в том, что здание «Художественного» театра приспособлено для иллюзиона и аттракционов, и акустика зала совершенно не допускает разговоров на сцене. Прекрасны дела в «Б.-Ришельевском театре». Здесь ставятся одноактные комедии и оперетта. <…> И в «Водевиле» также сформирована труппа, во главе которой стоит М. Марков. … Маленький уютный «Малый театр» пригласил прекрасную парочку г-жу Баскакову и г. Надеждова, которые положительно творят «миниатюрные» шедевры. … Дела, конечно, превосходные. На Тираспольской ул. приютился «Мулен-Руж». Труппа, конечно, дешёвенькая, но свою публику она вполне удовлетворяет. Превосходны дела в «Бомонде», где труппа также малочисленна и хромает в количественном и качественном отношениях. В общем приходится только заметить, что всем «миниатюрам» по примеру прошлых лет следовало бы давать маленькие дивертисменты». [24]
«Одесса, как известно, родоначальница типа театров – «миниатюр». И нет ничего удивительного в том, что здесь их больше, чем где-бы то ни было. И для всех находится каждый вечер публика. В общем никто из «миниатюрных» антрепренёров не может пожаловаться на плохие дела. Не повезло только первому в России «театру – миниатюр». С начала сезона дирекция набрала довольно большую и очень дорогую труппу. Но, увы, оказалось, что артисты обладают менее, чем «миниатюрными» талантами, и положительно терроризировали публику. Пришлось уплатить всем неустойку и распустить труппу по домам. Теперь уже сформирована новая труппа, с 15 октября открывается наново сезон. <…> Обзавёлся в этом году «миниатюрой» и «Художественный» театр. Дела прекрасны. <…> Но с каким трудом это им даётся – про то один только Аллах ведает. Дело в том, что здание «Художественного» театра приспособлено для иллюзиона и аттракционов, и акустика зала совершенно не допускает разговоров на сцене. Прекрасны дела в «Б.-Ришельевском театре». Здесь ставятся одноактные комедии и оперетта. <…> И в «Водевиле» также сформирована труппа, во главе которой стоит М. Марков. … Маленький уютный «Малый театр» пригласил прекрасную парочку г-жу Баскакову и г. Надеждова, которые положительно творят «миниатюрные» шедевры. … Дела, конечно, превосходные. На Тираспольской ул. приютился «Мулен-Руж». Труппа, конечно, дешёвенькая, но свою публику она вполне удовлетворяет. Превосходны дела в «Бомонде», где труппа также малочисленна и хромает в количественном и качественном отношениях. В общем приходится только заметить, что всем «миниатюрам» по примеру прошлых лет следовало бы давать маленькие дивертисменты». [24]
[24] Миниатюрный рецензент. «По Одесским «миниатюрам». «Дивертисмент», № 6-7, 1915. С. 13.
Спустя ещё три года, в 1918-м, всё уже не казалось таким оптимистичным:
«Волна «Миниатюров» как будто спадает. Хотя и сейчас ещё их насчитывается штук 7-8. Нового в них ничего нет. Сидят артисты годами. Ставят те же надоевшие пьески. Интересных сольных номеров почти нет. А публика кушает… Самое интересное дело это – киевский «Гротеск». Приехав в июне на гастроли, театр застрял тут и на зимний сезон в Русском театре. Вначале дела шли блестяще благодаря хорошим сольным выступлениям и прекрасному конферансье г. Алексееву. Но, расстреляв летом, когда у антрепризы не было даже конкурентов, все свои патроны, театр к открытию зимнего сезона остался без «гвоздя». … Живое интересное дело создали в б. «Колизее» - театре Вронского гг. Максин и Милорадович. Гвоздём дела является, конечно, г. Троицкий. … В «Малом» опять с прежним успехом гастролирует г. Шумский. Ставятся одноактные оперетки. И кинематографические антракты. В б. – Ришельевском новая дирекция г. Литвинова пригласила оперетку с довольно сильным составом… Существует ещё «Художественный театр», Конечно, это не «художественный». И даже не театр. Сейчас это просто захудалый иллюзион с нередко старыми фильмами». [25]
«Волна «Миниатюров» как будто спадает. Хотя и сейчас ещё их насчитывается штук 7-8. Нового в них ничего нет. Сидят артисты годами. Ставят те же надоевшие пьески. Интересных сольных номеров почти нет. А публика кушает… Самое интересное дело это – киевский «Гротеск». Приехав в июне на гастроли, театр застрял тут и на зимний сезон в Русском театре. Вначале дела шли блестяще благодаря хорошим сольным выступлениям и прекрасному конферансье г. Алексееву. Но, расстреляв летом, когда у антрепризы не было даже конкурентов, все свои патроны, театр к открытию зимнего сезона остался без «гвоздя». … Живое интересное дело создали в б. «Колизее» - театре Вронского гг. Максин и Милорадович. Гвоздём дела является, конечно, г. Троицкий. … В «Малом» опять с прежним успехом гастролирует г. Шумский. Ставятся одноактные оперетки. И кинематографические антракты. В б. – Ришельевском новая дирекция г. Литвинова пригласила оперетку с довольно сильным составом… Существует ещё «Художественный театр», Конечно, это не «художественный». И даже не театр. Сейчас это просто захудалый иллюзион с нередко старыми фильмами». [25]
[25] А. Владимиров. «Миниатюры». «Дивертисмент», № 10, 1918. С. 12-13.
К концу 1918 года закрылся целый ряд заведений – театр Вас. Вронского, фарс Смолякова, оперетта в Малом театре, театр миниатюр «Мулен-Руж», театры «Комета», «ХХ век».
И, тем не менее, всё был отнюдь не так мрачно. В заметке «Немного театральной арифметики» автором которой был некто И.Г., приводятся интересные цифры:
«Все жалуются на скверные дела. Если прислушаться к разговорам милых одесситов, просто никнешь головой:
- Одесса на краю гибели!
- Одесса таки да уже разорена.
Так ли это на самом деле? Считайте сами. Каждый вечер городскому театру для бездефицитного существования необходимо не менее тысячи двухсот человек. Драматическому – тысяча. Цирк забирает около тысячи душ. Колизей – около тысячи (три сеанса). Еврейские труппы – тысячу. Театр «Миниатюр» - около тысячи. «Ришельевский» тоже почти столько же. «Малому» и «Художественному» необходимы тысячи полторы. Десяток иллюзионов – шесть тысяч. Фарс в Русском театре захочет свыше тясычи ежедневно. Добавьте ещё на концерты, лекции и иные вечера тысячу человек и сложите всё вместе.
Получается цифра:
- Пятнадцать тысяч человек.
Это количество, необходимое для скромного существования всех этих предприятий. Иначе они не смогут доставлять бесплатное удовольствие тысячам контрамарочников, саранчой облепляющих кресла первых рядов.
И, тем не менее, всё был отнюдь не так мрачно. В заметке «Немного театральной арифметики» автором которой был некто И.Г., приводятся интересные цифры:
«Все жалуются на скверные дела. Если прислушаться к разговорам милых одесситов, просто никнешь головой:
- Одесса на краю гибели!
- Одесса таки да уже разорена.
Так ли это на самом деле? Считайте сами. Каждый вечер городскому театру для бездефицитного существования необходимо не менее тысячи двухсот человек. Драматическому – тысяча. Цирк забирает около тысячи душ. Колизей – около тысячи (три сеанса). Еврейские труппы – тысячу. Театр «Миниатюр» - около тысячи. «Ришельевский» тоже почти столько же. «Малому» и «Художественному» необходимы тысячи полторы. Десяток иллюзионов – шесть тысяч. Фарс в Русском театре захочет свыше тясычи ежедневно. Добавьте ещё на концерты, лекции и иные вечера тысячу человек и сложите всё вместе.
Получается цифра:
- Пятнадцать тысяч человек.
Это количество, необходимое для скромного существования всех этих предприятий. Иначе они не смогут доставлять бесплатное удовольствие тысячам контрамарочников, саранчой облепляющих кресла первых рядов.
Пятнадцать тысяч человек по полтиннику – семь с половиной тысяч рублей. В месяц – двести двадцать пять тысяч. И в год: два миллиона семьсот тысяч.
Может ли благоразумный человек считать Одессу на краю гибели, если она тратит столь огромные деньги на одни лишь театральные удовольствия?». [26]
Второе десятилетие ХХ века в Одессе можно без преувеличения назвать «театральным фейерверком». Театры миниатюр пользовались большой популярностью и в течение каких-нибудь двух-трех лет получили широкое распространение. Уже в 1911 году журнал «Дивертисмент» писал: «В Одессе конкурируют театры миниатюр, в нынешнем сезоне их расплодилось видимо-невидимо, а скоро, кажется, не будет того дома, где бы не было собственного специального театра миниатюр». [27]
Может ли благоразумный человек считать Одессу на краю гибели, если она тратит столь огромные деньги на одни лишь театральные удовольствия?». [26]
Второе десятилетие ХХ века в Одессе можно без преувеличения назвать «театральным фейерверком». Театры миниатюр пользовались большой популярностью и в течение каких-нибудь двух-трех лет получили широкое распространение. Уже в 1911 году журнал «Дивертисмент» писал: «В Одессе конкурируют театры миниатюр, в нынешнем сезоне их расплодилось видимо-невидимо, а скоро, кажется, не будет того дома, где бы не было собственного специального театра миниатюр». [27]
[26] «Благоухающий пепел. По страницам одесской периодики». Одесса, 2009. С. 252.
[27] Л. Мельниченко. «Любимец публики». Мигдаль Times, № 13, 2001. С. 12-13.
[27] Л. Мельниченко. «Любимец публики». Мигдаль Times, № 13, 2001. С. 12-13.
Репертуар театров миниатюр как нельзя лучше соответствовал предпочтениям одесситов. В 1918 году в журнале «Восход» была опубликована заметка «Негативы», автором которой был некто Вэсъ. Вот несколько цитат из неё:
«Одесса – театральный город. В Одессе – театральная публика. … Правда, у Одесской публики – свой, своеобразный облик, немного необычайный, я бы даже сказал – оригинальный критерий. Немного легкомысленный. Склоняющийся скорее в сторону миниатюра, варьете и кабаре, чем в сторону «серьёзного». И скучного для беззаботных южан, надо согласиться.
Одессит, легкомысленный и фатоватый по натуре – будет скучать в драме – и с удовольствием посмотрит балерину в трико, послушает Дольского и Хенкина… Правда, одессит обожает знаменитостей и он обязательно пойдёт на Шаляпина, если он приедет. Но в душе – он охотно разменял бы одного Шаляпина на троих куплетистов». [28]
«Одесса – театральный город. В Одессе – театральная публика. … Правда, у Одесской публики – свой, своеобразный облик, немного необычайный, я бы даже сказал – оригинальный критерий. Немного легкомысленный. Склоняющийся скорее в сторону миниатюра, варьете и кабаре, чем в сторону «серьёзного». И скучного для беззаботных южан, надо согласиться.
Одессит, легкомысленный и фатоватый по натуре – будет скучать в драме – и с удовольствием посмотрит балерину в трико, послушает Дольского и Хенкина… Правда, одессит обожает знаменитостей и он обязательно пойдёт на Шаляпина, если он приедет. Но в душе – он охотно разменял бы одного Шаляпина на троих куплетистов». [28]
[28] «Благоухающий пепел. По страницам одесской периодики». Одесса, 2009. С. 404.
Большинство театров размещались в случайных помещениях, что вызывало множество язвительных шуток, а за прибыльный бизнес часто брались люди, никакого отношения к театру не имеющие, что не могло не отразиться на качестве. Конферансье «Бибабо» и «Зелёного попугая» А.Г. Алексеев, вспоминая о «Театре «Миниатюр»» и его директоре, писал:
«Надо сказать, что директор этот был очень характерной фигурой для того времени. Конечно, среди антрепренёров театров миниатюр были и настоящие профессионалы: Мосолова, художник Линский, Неволин, Строев, Фокин. Но когда началось поветрие и эти театры стали появляться как грибы, потому что они давали доход, - кто только не хозяйствовал в них! «Театральную культуру» насаждал и незадачливый домовладелец – потому что пустовало торговое помещение в первом этаже; и хозяин лабаза – потому что свободный капитал некуда было применить; и биржевой маклер – потому что у его содержанки открылась тяга к «святому искусству»…
<…> Одним из создателей театров миниатюр, автором-выдумщиком был художник-карикатурист Михаил Линский. Одноактная пьеса плюс концертные номера – это уже не было новшеством на сцене; новым в театре Линского было то, что спектакль длился полтора-два часа и играли его каждый вечер два раза подряд.
«Надо сказать, что директор этот был очень характерной фигурой для того времени. Конечно, среди антрепренёров театров миниатюр были и настоящие профессионалы: Мосолова, художник Линский, Неволин, Строев, Фокин. Но когда началось поветрие и эти театры стали появляться как грибы, потому что они давали доход, - кто только не хозяйствовал в них! «Театральную культуру» насаждал и незадачливый домовладелец – потому что пустовало торговое помещение в первом этаже; и хозяин лабаза – потому что свободный капитал некуда было применить; и биржевой маклер – потому что у его содержанки открылась тяга к «святому искусству»…
<…> Одним из создателей театров миниатюр, автором-выдумщиком был художник-карикатурист Михаил Линский. Одноактная пьеса плюс концертные номера – это уже не было новшеством на сцене; новым в театре Линского было то, что спектакль длился полтора-два часа и играли его каждый вечер два раза подряд.
<...> Первые театры миниатюр – «Кривое зеркало», «Летучая мышь», одесский «Малый театр» - собрали у себя талантливых артистов, музыкантов, композиторов и художников. Но дальше, когда эти театры расплодились… Ох, что было дальше! Хозяева рассуждали так: если два сеанса играть выгоднее, чем один, то три выгоднее двух, а четыре выгоднее трёх, и… предприниматели по праздникам заставляли своих актёров играть по десять сеансов (я не преувеличиваю!). Да ещё по две, по три роли с переодеванием и перегримировкой. И всё это в душном помещении (проветривать некогда, следующий сеанс напирает), перед публикой, не снимавшей пальто и калоши, да ещё в большом проценте пьяной по случаю праздничка!..
<…> Одесский театр миниатюр в 1914-1915 годах был, надо сказать, показательным. И актёры и репертуар – на высоком уровне, но директор…». [29]
<…> Одесский театр миниатюр в 1914-1915 годах был, надо сказать, показательным. И актёры и репертуар – на высоком уровне, но директор…». [29]
[29] А.Г. Алексеев. Серьёзное и смешное. М., «Искусство», 1984. С. 79.
Несмотря ни на что, целый ряд театров смог сохранить репутацию и интерес публики на протяжении ряда лет. Это «Театр Миниатюр», «Большой Ришельевский» театр, «Малый театр», летний театр «Юмор», театры «Фарс», «Улыбка», «Гротеск», «Вронсобсам».
Реклама спектаклей «Театра Миниатюр» появилась в «Одесском обозрении театров» уже в декабре 1911 года (№ 93). Зрителям предлагали увеселения в пяти частях: 1) – синематограф, 2) – Шутка-миниатюра М.И. Чернова «Бутафорский апаш», 3) – сольные номера Е.В. Грановской (пение и танцы) и В.Я. Хенкина (пародии и имитации), 4) – синематограф, 5) – одноактная оперетта в 3 действиях на музыку Оффенбаха «Прекрасная Елена». Начинались представления в 6 часов вечера. На той же странице опубликована реклама «Художественного театра», находившегося по адресу: Ул. Екатерининская, 27. С 13 по 16 декабря зрителям предлагали посмотреть: в 1-м отделении – пьесу «На распутьи любви», во 2-м отделении – пьеску «Город Фиумэ» (Венгрия) и пьеску «Не повезло новобрачным», в 3-м отделении – пьесу в двух действиях «Кис-ми-квик-омания» (Поцелуй меня!..), которую играла драматическая труппа с участием М.И. Чернова.
Спустя семь лет, 19 октября 1918-го, в журнале «Мельпомена» опубликована реклама, из которой видно, что в театре показывали кинодраму «Любовь среди декораций», затем выступали «любимцы публики» юмористы-дуэтисты братья Гудаловы, исполнители романсов А. Панова и Т. Беркова. В сентябре 1919-го в театре «Миниатюр» показывали фарсы с участием «известного артиста Мих. Дальского»: «Шпанска мушка», «В чужой постели».
Реклама спектаклей «Театра Миниатюр» появилась в «Одесском обозрении театров» уже в декабре 1911 года (№ 93). Зрителям предлагали увеселения в пяти частях: 1) – синематограф, 2) – Шутка-миниатюра М.И. Чернова «Бутафорский апаш», 3) – сольные номера Е.В. Грановской (пение и танцы) и В.Я. Хенкина (пародии и имитации), 4) – синематограф, 5) – одноактная оперетта в 3 действиях на музыку Оффенбаха «Прекрасная Елена». Начинались представления в 6 часов вечера. На той же странице опубликована реклама «Художественного театра», находившегося по адресу: Ул. Екатерининская, 27. С 13 по 16 декабря зрителям предлагали посмотреть: в 1-м отделении – пьесу «На распутьи любви», во 2-м отделении – пьеску «Город Фиумэ» (Венгрия) и пьеску «Не повезло новобрачным», в 3-м отделении – пьесу в двух действиях «Кис-ми-квик-омания» (Поцелуй меня!..), которую играла драматическая труппа с участием М.И. Чернова.
Спустя семь лет, 19 октября 1918-го, в журнале «Мельпомена» опубликована реклама, из которой видно, что в театре показывали кинодраму «Любовь среди декораций», затем выступали «любимцы публики» юмористы-дуэтисты братья Гудаловы, исполнители романсов А. Панова и Т. Беркова. В сентябре 1919-го в театре «Миниатюр» показывали фарсы с участием «известного артиста Мих. Дальского»: «Шпанска мушка», «В чужой постели».
6 декабря 1918 М. Фишзон писал: «Под беспрерывный хохот публики проходят все три акта незатейливого фарса. Безупречно проведена Ф. Верьером роль Теодора Гильнера… Гриневский в роли Бюло обнаружил большой опыт и знание сцены. Г-жа Нежина не лишена живости. Слишком шаржировали г-н Полтавский и г-жа Баранова». [30]
Играл в Театре «Миниатюр» и Игорь Нежный, ставший уже в 1940-50-х годах заместителем директора МХАТа. [31]
Ещё одной легендой стал «Большой Ришельевский» театр, открывшийся осенью 1912 года на улице Ришельевской. Зал его вмещал восемьсот зрителей. Вспоминая о нём, Владимир Галицкий писал:
«На Ришельевской, в том же здании, где сейчас кинотеатр имени Шевченко (позже – кинотеатр им. Короленко – прим. автора), некогда помещался обыкновенный «кино-иллюзион», носивший пышное название "Большой Ришельевский". Спрос на театральные помещения возрос, и там открыли новую сцену, где подвизался театр "Миниатюр", Там давались обозрения, концерты, часто выступал совсем молодой Леонид Утёсов. Там же я увидел очень смешной спектакль "Театр купца Епишкина".
Играл в Театре «Миниатюр» и Игорь Нежный, ставший уже в 1940-50-х годах заместителем директора МХАТа. [31]
Ещё одной легендой стал «Большой Ришельевский» театр, открывшийся осенью 1912 года на улице Ришельевской. Зал его вмещал восемьсот зрителей. Вспоминая о нём, Владимир Галицкий писал:
«На Ришельевской, в том же здании, где сейчас кинотеатр имени Шевченко (позже – кинотеатр им. Короленко – прим. автора), некогда помещался обыкновенный «кино-иллюзион», носивший пышное название "Большой Ришельевский". Спрос на театральные помещения возрос, и там открыли новую сцену, где подвизался театр "Миниатюр", Там давались обозрения, концерты, часто выступал совсем молодой Леонид Утёсов. Там же я увидел очень смешной спектакль "Театр купца Епишкина".
[30] «Мельпомена», № 36, 06.12.1918. С. 11.
[31] А. Глаз в заметке «Театр «Миниатюр» писал: «В текущей программе одноактная комедия «По памятной книжке» и трёхактная оперетта В.Валентинова «В волнах страстей». Комедия поставлена тщательно и разыгрывается всеми исполнителями недурно. И. Нежный в роли Графа Эльского, переплетая живой юмор с тонкой наблюдательностью создаёт яркую и колоритную фигуру». «Мельпомена», № 55 от 24 сентября 1919 года. С. 9.
[31] А. Глаз в заметке «Театр «Миниатюр» писал: «В текущей программе одноактная комедия «По памятной книжке» и трёхактная оперетта В.Валентинова «В волнах страстей». Комедия поставлена тщательно и разыгрывается всеми исполнителями недурно. И. Нежный в роли Графа Эльского, переплетая живой юмор с тонкой наблюдательностью создаёт яркую и колоритную фигуру». «Мельпомена», № 55 от 24 сентября 1919 года. С. 9.
Большим Ришельевский театр был только по сравнению с совсем крохотными театриками, разбросанными по всему городу. Тогдашнее количество зрелищных предприятий в Одессе сегодня просто удивляет. Они возникали как грибы после дождя. "Дождём" стала лихорадочная атмосфера военного времени, побуждавшая публику искать забвения. Предприимчивые дельцы, стремясь привлечь зрителя, собирали гибридные программы. После кинокартины с участием Асты Нильсен, Веры Холодной или Макса Линдера давалась одноактная оперетта, водевиль, выступал куплетист или цыганская певица. На эти зрелища, соединявшие старые жанры с новым «техническим» искусством кино, публика ходила охотно. Туалеты, обязательные в театре, тут не требовались. Обыватели быстро оценили возможность "вскочить на ходу". Они сидели в этих зальцах в пальто и калошах, получали два часа развлечений и выбегали на улицу, чтобы вернуться к своим заботам и хлопотам. Пьеса «Театр купца Епишкина» и была пародией на такие театры». [32]
[32] В. Галицкий. Театр моей юности. М., «Искусство», 1984. С. 41.
Характерной особенностью одесских театров миниатюр было то, что в них господствовала импровизация и зачастую не было режиссуры. Это и понятно – менять репертуар нужно было чуть ли не еженедельно, публика требовала всё нового и нового. И актер сам создавал тот или иной образ, стараясь увлечь публику своей находкой. Удачных и оригинальных находок было намного меньше, чем примитивных, а подчас и грубых – особо часто обыгрывались скабрезные сценки. Пьесы ставились на самые острые, самые актуальные темы – например, на рост цен.
«Цены на всё повышались беспрерывно. Недаром в Большом Ришельевском театре объявили «Обозрение-кабаре-дивертисмент» Л. Думского и Н. Топуза "Караул… грабят!". Среди действующих лиц значилась г-жа Дороговизна, на сцене танцевали Молоко, Уголь, Мясо. Сам я этого спектакля не видел, но знаю, что он шёл довольно часто и пользовался успехом. Да и как не пойти на такое обозрение, когда публику грабят и в прямом и в переносном смысле слова. По плохо освещённым переулкам и улицам окраин опасно ходит: вырвут сумку, разденут, а то и ножом пырнут. Не менее опасно ходить в лавки, там разденут фигурально, но догола». [33]
«Цены на всё повышались беспрерывно. Недаром в Большом Ришельевском театре объявили «Обозрение-кабаре-дивертисмент» Л. Думского и Н. Топуза "Караул… грабят!". Среди действующих лиц значилась г-жа Дороговизна, на сцене танцевали Молоко, Уголь, Мясо. Сам я этого спектакля не видел, но знаю, что он шёл довольно часто и пользовался успехом. Да и как не пойти на такое обозрение, когда публику грабят и в прямом и в переносном смысле слова. По плохо освещённым переулкам и улицам окраин опасно ходит: вырвут сумку, разденут, а то и ножом пырнут. Не менее опасно ходить в лавки, там разденут фигурально, но догола». [33]
[33] Там же. С. 46.
Вот, например, репертуар «Большого Ришельевского театра» на ноябрь 1918 года. В 170-м номере газеты «Театральный день» от 1 (14) ноября 1918-го опубликована реклама «любимой весёлой мелодичной оперетты» в 2-х актах с забавным названием «Пупсик». В остальной программе – злободневные куплеты, песни и танцы. Особо подчёркивалось, что «в театре установлен беспрерывный свет». Спустя несколько недель в театре показывали оперетту в 2 частях «Ночь любви», одноактную оперетту «Экзамен любви», комедию в одном действии «1001 хитрость».
В журнале «Мельпомена» от 19 октября 1918 года (№ 29) опубликована такая программа: комическая оперетта «Игрушечка» с участием А. Арабельской и Н. Улиха, фарс «Фрина перед судом», затем кино.
Помимо «Большого Ришельевского», был еще Малый Ришельевский театр, причем в обоих театрах работала труппа под руководством К.Г. Розанова. Эта же труппа играла на сцене театра «Юмор», и в ее составе в одно время играли Леонид Утёсов с Владимиром Хенкиным – изумительным рассказчиком, главным героем которого был еврей, проживающий в черте оседлости. Утёсов и Хенкин даже исполняли вместе популярную в то время сценку «Американская дуэль».
На Большой Арнаутской находился ещё один театр миниатюр - «Водевиль». Его владелец, М.Г. Штивельман, прославился тем, что создал в своем театре настоящую профессиональную детскую оперу. Труппа театра включала оркестр, хор, балет и солистов, и состояла из одаренных мальчиков и девочек в возрасте от шести до тринадцати лет. Именно здесь, в 1915 году, начал свою артистическую карьеру маленький Володя Кемпер под псевдонимом Коралли, который присвоил ему Штивельман. Фамилия ничтоже сумняшеся была позаимствована у популярной в то время балерины императорских театров Веры Коралли.
Одним из первых одесских театров миниатюр был располагавшийся в Пале-Рояле «Малый театр». О нём замечательно написал Алексей Алексеев:
В журнале «Мельпомена» от 19 октября 1918 года (№ 29) опубликована такая программа: комическая оперетта «Игрушечка» с участием А. Арабельской и Н. Улиха, фарс «Фрина перед судом», затем кино.
Помимо «Большого Ришельевского», был еще Малый Ришельевский театр, причем в обоих театрах работала труппа под руководством К.Г. Розанова. Эта же труппа играла на сцене театра «Юмор», и в ее составе в одно время играли Леонид Утёсов с Владимиром Хенкиным – изумительным рассказчиком, главным героем которого был еврей, проживающий в черте оседлости. Утёсов и Хенкин даже исполняли вместе популярную в то время сценку «Американская дуэль».
На Большой Арнаутской находился ещё один театр миниатюр - «Водевиль». Его владелец, М.Г. Штивельман, прославился тем, что создал в своем театре настоящую профессиональную детскую оперу. Труппа театра включала оркестр, хор, балет и солистов, и состояла из одаренных мальчиков и девочек в возрасте от шести до тринадцати лет. Именно здесь, в 1915 году, начал свою артистическую карьеру маленький Володя Кемпер под псевдонимом Коралли, который присвоил ему Штивельман. Фамилия ничтоже сумняшеся была позаимствована у популярной в то время балерины императорских театров Веры Коралли.
Одним из первых одесских театров миниатюр был располагавшийся в Пале-Рояле «Малый театр». О нём замечательно написал Алексей Алексеев:
«Весной тринадцатого года, окончив университет и сезон в киевском театре-кабаре, я ещё сидел меж двух стульев: не решил окончательно, кем же буду – помощником присяжного поверенного или артистом. <…> И тут подоспело предложение, которое решило этот вопрос за меня. В Одессе открывался новый театр миниатюр под названием «Малый театр», и антрепренёр предложил мне конферировать, играть и быть… художественным руководителем.
<…> Посоветовался я с друзьями и со своим новым приятелем – главной приманкой грядущего сезона – Владимиром Хенкиным. Он сказал мне:
- Иди! Мы поможем.
И я пошёл. А труппа была действительно блестящая!». [34]
<…> Посоветовался я с друзьями и со своим новым приятелем – главной приманкой грядущего сезона – Владимиром Хенкиным. Он сказал мне:
- Иди! Мы поможем.
И я пошёл. А труппа была действительно блестящая!». [34]
[34] А.Г. Алексеев. Серьёзное и смешное. М., «Искусство», 1984. С. 71.
В труппу входили Елена Баскакова и Елена Зелинская, Ева Милютна и Фёдор Курихин, Павел Поль и, конечно, Владимир Хенкин. Играли по два раза за вечер, по воскресеньям - три. Сам А.Г. Алексеев в соответствии с контрактом должен был писать каждый месяц новую сатирическую пьесу; в своих воспоминаниях он упоминает «Сан-Суси в Царевококшайске» и «Бенефис директора варьете». Ещё одну одноактную пьесу-пародию, «Сплошной скандал, или Неразбериха в одном действии» поставил он уже в одесском «Театре миниатюр» осенью 1914 года.
В газете «Одесское обозрение театров» регулярно публиковался репертуар «Малого театра». Вот, например, ноябрьский репертуар 1911 года (в объявлении подчёркивается, что «труппою русских драматических артистов дано будет по три спектакля в вечер): в 19-00 играли пьесу в одном действии «Милый гость» (перевод Л.Л. Пальмского) и оригинальный водевиль с пением в 2-х действиях и 3-х картинах Н. Крестовского «Ворона в павьих перьях»; в 20-30 играли оригинальный фарс Д.А. Мансфельда «Невеста на час», затем шёл «Дивертисмент-монстр» - артисты читали юмористические рассказы, пели русские народные песни и романсы, затем играли «Шутку» в 1-м действии «Капризная бабёнка»; в 22-30 вновь повторялась программа первого спектакля. Роли исполняли г-жа Баскакова, г-н Поль, г-жа Ралина, г-жа Тенишева, г-н Бартенев, г-жа Арендс, г-н Кишлаков, г-н Скарлато.
Репертуар менялся постоянно – с 12 декабря 1911 года зрителям предлагали посмотреть пьесу «Депутат и вор», оперетту «Пансион небесных ласточек», шутку-водевиль «Пишо и Мишо», комедии «Щекотливое поручение» и «Ревность». [35]
В газете «Одесское обозрение театров» регулярно публиковался репертуар «Малого театра». Вот, например, ноябрьский репертуар 1911 года (в объявлении подчёркивается, что «труппою русских драматических артистов дано будет по три спектакля в вечер): в 19-00 играли пьесу в одном действии «Милый гость» (перевод Л.Л. Пальмского) и оригинальный водевиль с пением в 2-х действиях и 3-х картинах Н. Крестовского «Ворона в павьих перьях»; в 20-30 играли оригинальный фарс Д.А. Мансфельда «Невеста на час», затем шёл «Дивертисмент-монстр» - артисты читали юмористические рассказы, пели русские народные песни и романсы, затем играли «Шутку» в 1-м действии «Капризная бабёнка»; в 22-30 вновь повторялась программа первого спектакля. Роли исполняли г-жа Баскакова, г-н Поль, г-жа Ралина, г-жа Тенишева, г-н Бартенев, г-жа Арендс, г-н Кишлаков, г-н Скарлато.
Репертуар менялся постоянно – с 12 декабря 1911 года зрителям предлагали посмотреть пьесу «Депутат и вор», оперетту «Пансион небесных ласточек», шутку-водевиль «Пишо и Мишо», комедии «Щекотливое поручение» и «Ревность». [35]
[35] «Одесское обозрение театров», № 92. С. 9.
А спустя семь лет, осенью 1918 года в «Малом театре» состоялся бенефис в честь 15-летия деятельности В.Д. Шумского. Давалось представление «Одесса-мама». В 1919 году театр закрылся, но ненадолго - 19 октября 1921 года в Одессе под руководством Н. Собольщикова-Самарина открылся новый театр миниатюр под названием «Малый театр». А весной 1922 года на базе Гостеатра и «Малого театра» был создан Русский драматический театр им. Т. Шевченко.
Ещё одним культовым местом стал для одесситов летний театр «Юмор». О нём вспоминает Владимир Галицкий:
«Летом 1915 и 1916 года отец, а потом и Рая служили в театре «Юмор». … В «Юморе» держали антрепризу любимцы Одессы Михаил Чернов и Василий Вронский, они же первые актёры фарсовой труппы. Чернов отличался тучностью, задиристым и крепким буффонным юмором. Вронский играл элегантных любовников, был хорош собой, отлично одевался. Он стал кумиром одесских дам и образцом для модников. В это лето Чернов и Вронский играли американскую комедию из репертуара петербургского сабуровского фарса «Поташ и Перламутр», пьесу о двух незадачливых компаньонах-портных, которая шла в течение двух сезонов при сплошных аншлагах…». [36]
Ещё одним культовым местом стал для одесситов летний театр «Юмор». О нём вспоминает Владимир Галицкий:
«Летом 1915 и 1916 года отец, а потом и Рая служили в театре «Юмор». … В «Юморе» держали антрепризу любимцы Одессы Михаил Чернов и Василий Вронский, они же первые актёры фарсовой труппы. Чернов отличался тучностью, задиристым и крепким буффонным юмором. Вронский играл элегантных любовников, был хорош собой, отлично одевался. Он стал кумиром одесских дам и образцом для модников. В это лето Чернов и Вронский играли американскую комедию из репертуара петербургского сабуровского фарса «Поташ и Перламутр», пьесу о двух незадачливых компаньонах-портных, которая шла в течение двух сезонов при сплошных аншлагах…». [36]
[36] «Помню его дневным, залитым южным солнцем. … Днём сад пустовал. … Вечером «Юмор» преображался. Вспыхивали молочно-белым блеском калильно-дуговые лампы, гирлянды цветных электрических лампочек. Сад наполнялся людьми. Открывались гостеприимные буфетики, ресторан, летний театр. Сад посещался публикой центральной части города, ведь он помещался на Екатерининской площади, против памятника Екатерине II. Часть этой территории отошла потом под школу имени Столярского». В. Галицкий. Театр моей юности. М., «Искусство», 1984. С. 30-31.
Пишет Галицкий и о Владимире Хенкине, который играл в театре летом 1916 года:
«В то лето в „Юморе“ после спектаклей давались концерты. Тут я впервые увидел молодого В. Я. Хенкина с его юмористическими сценками, рассказами и пародиями. Из них запомнился рассказ Аверченко „Двадцать блинов“, знаменитый „Танцкласс“ и моноскетч „Американская дуэль“. Владимир Яковлевич был молод, жизнерадостен, полон неудержимого веселья, напоминал одесситам „своего брата“ — неунывающего обывателя и в этой маске имел успех». [37]
«Летний театр „Юмор“ под антрепризой гг. Вронского и Чернова делает блестящие дела. Правда, это единственный летний театр в городе, но надо отдать справедливость и руководителям его: ведут они дело прекрасно. Принцип ведения дела совершенно правильный: „Все виды искусства, кроме скучного“», — писала одесская пресса. [38]
Ставил в «Юморе» спектакли и Николай Иванович Собольщиков-Самарин, приехавший в Одессу с желанием осуществлять в Южной Пальмире серьёзные драматические постановки, но быстро понявший, чего именно хотят и что именно любят одесситы. Довольно быстро присоединился он к общему поветрию и открыл свой театр миниатюр. [39]
«В то лето в „Юморе“ после спектаклей давались концерты. Тут я впервые увидел молодого В. Я. Хенкина с его юмористическими сценками, рассказами и пародиями. Из них запомнился рассказ Аверченко „Двадцать блинов“, знаменитый „Танцкласс“ и моноскетч „Американская дуэль“. Владимир Яковлевич был молод, жизнерадостен, полон неудержимого веселья, напоминал одесситам „своего брата“ — неунывающего обывателя и в этой маске имел успех». [37]
«Летний театр „Юмор“ под антрепризой гг. Вронского и Чернова делает блестящие дела. Правда, это единственный летний театр в городе, но надо отдать справедливость и руководителям его: ведут они дело прекрасно. Принцип ведения дела совершенно правильный: „Все виды искусства, кроме скучного“», — писала одесская пресса. [38]
Ставил в «Юморе» спектакли и Николай Иванович Собольщиков-Самарин, приехавший в Одессу с желанием осуществлять в Южной Пальмире серьёзные драматические постановки, но быстро понявший, чего именно хотят и что именно любят одесситы. Довольно быстро присоединился он к общему поветрию и открыл свой театр миниатюр. [39]
[37] Д Там же. С. 40.
[38]«Дивертисмент», № 4-5, апрель-май 1915. С. 12.
[39] «Так я узнаю, что отношения Собольщикова и одесских зрителей складываются не совсем гладко», - писал Владимир Галицкий. «Ты подумай, - говорит папа, - Островский, Тургенев, Достоевский – это им плохо, подавай им "Вова приспособился" В. Галицкий. Театр моей юности. М., «Искусство», 1984. С. 46.
[38]«Дивертисмент», № 4-5, апрель-май 1915. С. 12.
[39] «Так я узнаю, что отношения Собольщикова и одесских зрителей складываются не совсем гладко», - писал Владимир Галицкий. «Ты подумай, - говорит папа, - Островский, Тургенев, Достоевский – это им плохо, подавай им "Вова приспособился" В. Галицкий. Театр моей юности. М., «Искусство», 1984. С. 46.
«Вскоре Собольщиков-Самарин открыл на Греческой, в здании нынешнего Русского драматического театра имени А. Иванова, новый театр под названием «Улыбка». В это время его часто можно было видеть на Дерибасовской, с сигарой в руке расхаживающим со своим компаньоном, розовощёким толстяком, театральным дельцом Бискером. «Улыбкой» началась целая полоса «миниатюрной» антрепризы Собольщикова. Он ушёл в искусство малых форм на все годы гражданской войны», - вспоминал Владимир Галицкий. [40] И продолжал: «Публика военного времени жила в атмосфере ажиотажа, взвинченности, страдала от дороговизны. Она хотела забвения, и поборникам художественного вкуса приходилось туго. Собольщиков вынужден был пойти на компромисс». [41]
У одесских театралов этот шаг известного режиссёра вызвал горячие споры. [42]
Как бы там ни было, Собольщиков-Самарин внёс свой позитивный вклад в развитие театра малых форм. Он ввёл в своём театре новшество – вечера вели сразу два конферансье. Владимир Галицкий писал о том, что помнит начинавшего там «неотразимого Алексеева» и «рослого, красивого блондина Чернышова». В репертуаре театра были инсценировки модных романсов и популярных песенок, разыгрывались стилизованные пьески, иногда пародийные, иногда в духе романтического «ретро». «Часть программы занимали гастролёры: певцы, певицы, солисты балета из Петрограда и Москвы. Выступали такие известные балерины, как В. Кригер, В. Мосолова. Помню подвизавшегося там с интимными песенками молодого Г.А. Шебуева. В «Улыбке» начинали Игорь Нежный и Клавдия Новикова. … В этих представлениях, как я сейчас понимаю, громадную роль играла выдумка. Нужно было беспрерывно сочинять новое. Ведь программы обновлялись еженедельно. И Николай Иванович изобретал свежие номера», - вспоминал Владимир Галицкий. [43] Играл в «Улыбке» и Владимир Хенкин.
У одесских театралов этот шаг известного режиссёра вызвал горячие споры. [42]
Как бы там ни было, Собольщиков-Самарин внёс свой позитивный вклад в развитие театра малых форм. Он ввёл в своём театре новшество – вечера вели сразу два конферансье. Владимир Галицкий писал о том, что помнит начинавшего там «неотразимого Алексеева» и «рослого, красивого блондина Чернышова». В репертуаре театра были инсценировки модных романсов и популярных песенок, разыгрывались стилизованные пьески, иногда пародийные, иногда в духе романтического «ретро». «Часть программы занимали гастролёры: певцы, певицы, солисты балета из Петрограда и Москвы. Выступали такие известные балерины, как В. Кригер, В. Мосолова. Помню подвизавшегося там с интимными песенками молодого Г.А. Шебуева. В «Улыбке» начинали Игорь Нежный и Клавдия Новикова. … В этих представлениях, как я сейчас понимаю, громадную роль играла выдумка. Нужно было беспрерывно сочинять новое. Ведь программы обновлялись еженедельно. И Николай Иванович изобретал свежие номера», - вспоминал Владимир Галицкий. [43] Играл в «Улыбке» и Владимир Хенкин.
[40] Там же. С. 54.
[41] Там же. С. 47.
[42] «У нас дома это не понравилось. За Собольщикова болели. На него же сыпалась хула.
- Непринципиальный человек! Зачем ему «Чёрная пантера», какая-то «Жозетта», «Вова приспособился»? Это не к лицу такому режиссёру! – волновалась мать. <…>
- Но ты смотри, - отвечал ей отец, - что идёт в городе. «Амур и Ко», «Побочные доходы», «Морские ванны», и публика валом валит. … Надо потрафлять, - с горечью заключил папа». В. Галицкий. Театр моей юности. М., «Искусство», 1984. С. 47.
[43] Там же. С. 58.
[41] Там же. С. 47.
[42] «У нас дома это не понравилось. За Собольщикова болели. На него же сыпалась хула.
- Непринципиальный человек! Зачем ему «Чёрная пантера», какая-то «Жозетта», «Вова приспособился»? Это не к лицу такому режиссёру! – волновалась мать. <…>
- Но ты смотри, - отвечал ей отец, - что идёт в городе. «Амур и Ко», «Побочные доходы», «Морские ванны», и публика валом валит. … Надо потрафлять, - с горечью заключил папа». В. Галицкий. Театр моей юности. М., «Искусство», 1984. С. 47.
[43] Там же. С. 58.
В конце 1918 года Собольщиков-Самарин вместе с актёром Василием Вронским открыли на Ланжероновской, во дворе, новый театр. «Объявление в „Одесских новостях“ от 5 декабря 1918 подтверждает точность моего воспоминания: „Н.И. Собольщиков-Самарин и Вас. Вронский сняли помещение б. „Весёлого театра“ на Ланжероновской улице и предполагают повести дело типа театра „Улыбка“, впервые созданного в Одессе, как известно, Собольщиковым-Самариным. Название театра „Вронсобсам“. Открытие — в ближайшие дни“.
Я видел уже вторую, февральскую программу. Она предварялась специальным прологом, иронически откликавшимся на последние события. Придя с папой в театр, я ахнул. Двухэтажные подмостки с заспинниками изображали распахнутую нотную тетрадь. У огромных нотных знаков стояли мужчины во фраках и женщины в бальных туалетах — актёры театра. Один куплет пролога, как и мотив, навсегда остался в моей памяти.
Скоро всё устроится отлично.
Слишком много думать неприлично.
Вести к нам приходят из Берлина,
В моде украинская былина.
Может быть, вы сильно полевели,
Может быть, вы снова поправели,
Нам не нужны ваши убеждения,
Песню нашу пойте без смущения!
Жизнь — комедия!
Ин-тер-медия!». [44]
Я видел уже вторую, февральскую программу. Она предварялась специальным прологом, иронически откликавшимся на последние события. Придя с папой в театр, я ахнул. Двухэтажные подмостки с заспинниками изображали распахнутую нотную тетрадь. У огромных нотных знаков стояли мужчины во фраках и женщины в бальных туалетах — актёры театра. Один куплет пролога, как и мотив, навсегда остался в моей памяти.
Скоро всё устроится отлично.
Слишком много думать неприлично.
Вести к нам приходят из Берлина,
В моде украинская былина.
Может быть, вы сильно полевели,
Может быть, вы снова поправели,
Нам не нужны ваши убеждения,
Песню нашу пойте без смущения!
Жизнь — комедия!
Ин-тер-медия!». [44]
[44] В. Галицкий. Театр моей юности. М., «Искусство», 1984. С. 61.
Содержание песни становится понятным, если учесть, что 14 марта 1918 года в результате договорённостей киевской Центральной Рады с Центральными Державами в Одессу вошли австрийские войска, вслед за которыми в город вошли и войска Центральной Рады. 1 июня генерал-губернатором Одессы стал фельдмаршал-лейтенант фон Бёльц (позднее, 9 ноября 1918 года, узнав о поражении Австро-Венгрии в Первой мировой войне и распаде империи, он застрелится в своей канцелярии).
Помимо «Вронсобсама», Василий Вронский открыл и собственный «Театр Василия Вронского», который располагался на Херсонской, 29. Директорами его были, помимо самого Вронского, М.К. Максин и Г.М. Милорадович. Представления давались дважды в день, в 8 и 9-30 вечера. В рекламе особо подчёркивалось, что вход – беспрерывный (актуально для привыкших опаздывать одесситов).
В 171-м номере газете «Театральный день» от 2 (15) ноября 1918 года опубликован репертуар театра: комедия в 1 действии «Муж, каких много», комедия в 3-х действиях «Одесситы в Америке» (постановка Михаила Чернова), интимные песенки в исполнении Владимира Сабинина, парижские песенки в исполнении Эмиля Борео. Ставили в театре пьесы «Её скромный поклонник», «Общество охраны супружеской спальни» - тематика их очевидна.
В том же 171 номере «Театрального дня», в рубрике «Эхо», опубликована заметка С. Идина о театрах миниатюр. Мнение автора достойно упоминания:
«Зашёл у нас разговор по поводу театра милых пустячков. Начало театрам такого жанра положил в Одессе Н.И. Собольщиков-Самарин. Ведь в сущности жанр не новый. Это тот же театр миниатюр. Только несколько видоизменённый. Миниатюры оминиатюрены. Вместо пьески в один акт – создался пустячок. Мысль, диалог. Мимолётный снимок с натуры. … Вся задача заключалась в том, чтобы пустячок сделать занимательным. Чтобы три часа в вечер подносить такие пустячки публике, нужно было быть очень изобретательным. В этом отношении родоначальница подобных театров «Улыбка» Н.И. Собольщикова-Самарина была на высоте своего положения. Одна «Улыбка» родила вторую. Потом был «ВронСобСам», «Театр Интермедий», «Гротеск»… И вот приходится констатировать печальный факт: из «театра милых пустяков» пропало среднее слово. Стало скучнее».
В упомянутом «Гротеске», располагавшемся в помещении Русского театра, выступали оба брата Хенкины - Владимир и Виктор, а также Василий Вронский и Михаил Чернов. В декабре 1918-го и январе 1919-го там давали пьесу Тэффи «Вставной зуб», в роли Владимира Николаевича в которой играл упомянутый выше Александр Вернер, гротеск «Уроки музыки», «Представление об анархисте Кургузове и буржуе Толстопузове» Агнивцева, пьески Липпинга «Мужчины будущего», «В меблирашке на Бронной», «Станислав на шее». В конце декабря 1918 в фарсах «Нет верных мужей» и «Ночь после свадьбы» играли вездесущие Василий Вронский и Михаил Чернов. В репертуаре театра были в числе прочих пьеса Аркадия Аверченко «Двойник», фарс Михаила Чернова «Тайна докторской спальни», пьеса в 1-м действии «Оригинальное пари», комедия в 3-х действиях «У женских юбок». Известен из газет и репертуар «Театра Интермедий», находившегося на Ланжероновской, 28. Выступавший там петроградский Фарс Смолякова давал дважды за вечер фарс в 3-х действиях «Соблазнённый Иосиф». О «Театре Интермедий» в 175 номере «Театрального дня» С. Идин писал:
« - Театр на Ланжероновской опять называется «Интермедией».
- Да. Его владельцы только и делают, что меняют вывески.
- Веселенькое занятие.
- А вы знаете почему это?
- Ну?
- Ведь первое-то название театра было «Весёлый театр»… С тех пор так и пошло. Кто ни снимет, с ним обязательно какая-нибудь веселенькая история случится».
Критика писала, что в этом заведении культивируется фарс с раздевально-постельным репертуаром, иногда настолько откровенным, что артистки появляются на сцене в «костюме нашей прародительницы Евы».
Помимо «Вронсобсама», Василий Вронский открыл и собственный «Театр Василия Вронского», который располагался на Херсонской, 29. Директорами его были, помимо самого Вронского, М.К. Максин и Г.М. Милорадович. Представления давались дважды в день, в 8 и 9-30 вечера. В рекламе особо подчёркивалось, что вход – беспрерывный (актуально для привыкших опаздывать одесситов).
В 171-м номере газете «Театральный день» от 2 (15) ноября 1918 года опубликован репертуар театра: комедия в 1 действии «Муж, каких много», комедия в 3-х действиях «Одесситы в Америке» (постановка Михаила Чернова), интимные песенки в исполнении Владимира Сабинина, парижские песенки в исполнении Эмиля Борео. Ставили в театре пьесы «Её скромный поклонник», «Общество охраны супружеской спальни» - тематика их очевидна.
В том же 171 номере «Театрального дня», в рубрике «Эхо», опубликована заметка С. Идина о театрах миниатюр. Мнение автора достойно упоминания:
«Зашёл у нас разговор по поводу театра милых пустячков. Начало театрам такого жанра положил в Одессе Н.И. Собольщиков-Самарин. Ведь в сущности жанр не новый. Это тот же театр миниатюр. Только несколько видоизменённый. Миниатюры оминиатюрены. Вместо пьески в один акт – создался пустячок. Мысль, диалог. Мимолётный снимок с натуры. … Вся задача заключалась в том, чтобы пустячок сделать занимательным. Чтобы три часа в вечер подносить такие пустячки публике, нужно было быть очень изобретательным. В этом отношении родоначальница подобных театров «Улыбка» Н.И. Собольщикова-Самарина была на высоте своего положения. Одна «Улыбка» родила вторую. Потом был «ВронСобСам», «Театр Интермедий», «Гротеск»… И вот приходится констатировать печальный факт: из «театра милых пустяков» пропало среднее слово. Стало скучнее».
В упомянутом «Гротеске», располагавшемся в помещении Русского театра, выступали оба брата Хенкины - Владимир и Виктор, а также Василий Вронский и Михаил Чернов. В декабре 1918-го и январе 1919-го там давали пьесу Тэффи «Вставной зуб», в роли Владимира Николаевича в которой играл упомянутый выше Александр Вернер, гротеск «Уроки музыки», «Представление об анархисте Кургузове и буржуе Толстопузове» Агнивцева, пьески Липпинга «Мужчины будущего», «В меблирашке на Бронной», «Станислав на шее». В конце декабря 1918 в фарсах «Нет верных мужей» и «Ночь после свадьбы» играли вездесущие Василий Вронский и Михаил Чернов. В репертуаре театра были в числе прочих пьеса Аркадия Аверченко «Двойник», фарс Михаила Чернова «Тайна докторской спальни», пьеса в 1-м действии «Оригинальное пари», комедия в 3-х действиях «У женских юбок». Известен из газет и репертуар «Театра Интермедий», находившегося на Ланжероновской, 28. Выступавший там петроградский Фарс Смолякова давал дважды за вечер фарс в 3-х действиях «Соблазнённый Иосиф». О «Театре Интермедий» в 175 номере «Театрального дня» С. Идин писал:
« - Театр на Ланжероновской опять называется «Интермедией».
- Да. Его владельцы только и делают, что меняют вывески.
- Веселенькое занятие.
- А вы знаете почему это?
- Ну?
- Ведь первое-то название театра было «Весёлый театр»… С тех пор так и пошло. Кто ни снимет, с ним обязательно какая-нибудь веселенькая история случится».
Критика писала, что в этом заведении культивируется фарс с раздевально-постельным репертуаром, иногда настолько откровенным, что артистки появляются на сцене в «костюме нашей прародительницы Евы».
В том же 1918 году на Ланжероновской, 24, недалеко от знаменитого кафе «Робина», открылся театр «Фарс». Он сменил театр «Миниатюр», который работал здесь в прошлом сезоне. В этом театре посыльным работал одиннадцатилетний Владимир Галицкий.
«Помещение это теперь назвали бы убогим. Оно состояло из небольшого фойе, зала человек на четыреста и сцены без колосников, с несколькими гримировальными по бокам. <…> В нашем театре было всегда полно. Билеты стоили недешево, 50 карбованцев – первый ряд, но разряженная публика с ценами не считалась. Репертуар состоял преимущественно из фарсов: «Морские ванны», «Ночные доходы», «Мотор любви», «Сироп Самсона», «Пуговица от штанов» и т.д. и т.п.». [45]
«Помещение это теперь назвали бы убогим. Оно состояло из небольшого фойе, зала человек на четыреста и сцены без колосников, с несколькими гримировальными по бокам. <…> В нашем театре было всегда полно. Билеты стоили недешево, 50 карбованцев – первый ряд, но разряженная публика с ценами не считалась. Репертуар состоял преимущественно из фарсов: «Морские ванны», «Ночные доходы», «Мотор любви», «Сироп Самсона», «Пуговица от штанов» и т.д. и т.п.». [45]
[45] В. Галицкий. Театр моей юности. М., «Искусство», 1984. С. 70.
В «Фарсе» играли и два знаменитых спектакля режиссёра Мировича – «Вова приспособился» и «Вова в деревне». Роль Вовы играл актёр петроградского сабуровского театра Александр Николаевич Вернер.
Весной 1919 года, после очередной смены властей – ушли французы, сменившие в декабре 1918 года австрияков, и в город вошла Красная Армия, - театр «Фарс» реорганизовался. Как писал В. Галицкий, он стал «коллективом на марках». Весь чистый сбор, за вычетом расходов, делился на определённое число марок, и каждый актёр получал столько марок, во сколько оценивались его дарование и реальная загрузка. Продлилось это недолго – в августе Одессу заняли деникинцы.
Весной 1919 года, после очередной смены властей – ушли французы, сменившие в декабре 1918 года австрияков, и в город вошла Красная Армия, - театр «Фарс» реорганизовался. Как писал В. Галицкий, он стал «коллективом на марках». Весь чистый сбор, за вычетом расходов, делился на определённое число марок, и каждый актёр получал столько марок, во сколько оценивались его дарование и реальная загрузка. Продлилось это недолго – в августе Одессу заняли деникинцы.
В 1918 году открылось ещё несколько театров миниатюр. Это театр «SOLEIL» (бывший «XX век»), в котором за кинопоказами следовали комедии и дивертисменты, среди которых были выступления Леонида Утёсова не только с песнями, но и с рассказами; театр «Комета» на Преображенской угол Успенской, директором которого был И.Ф. Чечельницкий (он же был директором в «Новом театре», в котором выступали еврейские труппы) – в «Комете» выступал среди прочих Владимир Хенкин; театр «Мулен Руж». Лихорадочное появление новых театров шло параллельно с банкротством и закрытием театров старых, хорошо известных. Вот что писал А. Любимов: «Побывал в нескольких «маленьких» театрах типа «миниатюр». Скучно. Всё старо, публики мало, репертуар никудышный, а исполнение очень невысокое. Один из актёров этих театров говорит мне: «Не для кого играть и стараться-то!». Действительно, публики нет, стараться не для кого – сойдет и так - но мне кажется, что стараться нужно прежде всего для себя. … А рядом, в каком-то нелепом и жалком помещении приютился кинематограф. Он постоянно переполнен и работает на славу». [46]
[46] «Театральный день», № 204, 11 (24) декабря 1918 г. С 7.
Причиной трудностей были не только проблемы с репертуаром. Город начал нуждаться в самом необходимом, буйным цветом цвела преступность. Вот лишь одна из многочисленных заметок одесских газет на эту тему, опубликованная в выходившем в конце 1919 года журнале «Театр»:
«Одесская театралка объяснила мне, почему она не ходит теперь в театр:
- Нельзя раздеваться! Холодно! Ну как же я надену платье с большим декольте? Бриллианты мне мой Сенечка тоже не разрешает по вечерам надевать. Он говорит – не для того я трудился и "делал" кофе, перец, изюм, чиры, дрова, чтобы ты возвращалась из театра… Так он таки прав, если не хочет, чтобы я ездила в театр. На днях мадам Ципоркес возвращалась из театра, так у неё уши с серьгами вырвали». [47]
Ко всему этому добавились забастовки:
«В субботу вследствие забастовки машины электрической станции весь город погрузился в темноту. Вполне понятно, что театрам в этот вечер пришлось отменить спектакли. … В понедельник театры не работали вовсе». [48]
«Одесская театралка объяснила мне, почему она не ходит теперь в театр:
- Нельзя раздеваться! Холодно! Ну как же я надену платье с большим декольте? Бриллианты мне мой Сенечка тоже не разрешает по вечерам надевать. Он говорит – не для того я трудился и "делал" кофе, перец, изюм, чиры, дрова, чтобы ты возвращалась из театра… Так он таки прав, если не хочет, чтобы я ездила в театр. На днях мадам Ципоркес возвращалась из театра, так у неё уши с серьгами вырвали». [47]
Ко всему этому добавились забастовки:
«В субботу вследствие забастовки машины электрической станции весь город погрузился в темноту. Вполне понятно, что театрам в этот вечер пришлось отменить спектакли. … В понедельник театры не работали вовсе». [48]
[47] «Благоухающий пепел. По страницам одесской периодики». Одесса, 2009. С. 454.
[48] «Театральный день», № 184 от 16 (29) ноября 1918 года. С. 7.
[48] «Театральный день», № 184 от 16 (29) ноября 1918 года. С. 7.
Однако все эти трудности компенсировались тем, что в Одессу с севера страны бежали все – не только бизнесмены, но и артисты. «Флаг поднят… Ярмарка открыта… Зимний сезон Киева и Одессы открылся таким небывалым водоворотом зрелищ… В Одессе опера – 2 драмы – театры миниатюр и студии, студи, студии без конца.. В Киеве - опера – 3 драмы – оперетта – 3 кабаре – студии и студии – миниатюры и миниатюры и театры-беженцы… Совсем как те беженцы которые в 1915 году заполнили Петроград и Москву. Одни сытые в мехах и бриллиантах: Летучая мышь Балиева… «Би-ба-бо» из Петрограда, эвакуировавшие из красных столиц свою бутафорию, костюмы и декорации… И все ищут помещений. Ходят по артистическому клубу, секретничают, шушукаются. … Один очень серьёзно предлагает приспособить под театр свою холостую квартиру. Другой под кабаре – собачью конуру на Пересыпи… Содержатели шашлычных обнаглели… Даже те, в которых в год бывает два посетителя и на стойке лежит высохшая помидора – подняли голову… Отступного за подвал – сто тысяч. Антрепренёры-беженцы рыщут по городу:
- Нашёл… В центре города… Просторное помещение…
Будущий театр оказывается… дворницкой доходного дома.
- Послушайте… Вы не певец?
- А что?
- Снимем театр и откроем оперу…
- Снимем… Где бы только снять…
- Не беспокойтесь…
На следующий день заметка в газете: "Художественная опера". Известный певец Икс и финансист Зет сняли помещение бывшей паштетной Ицковича. Паштетная переделывается в четырёхярусный оперный театр. <…> Когда зритель Киева или Одессы выходит на улицу, он слепнет от массы рекламы…
- Нашёл… В центре города… Просторное помещение…
Будущий театр оказывается… дворницкой доходного дома.
- Послушайте… Вы не певец?
- А что?
- Снимем театр и откроем оперу…
- Снимем… Где бы только снять…
- Не беспокойтесь…
На следующий день заметка в газете: "Художественная опера". Известный певец Икс и финансист Зет сняли помещение бывшей паштетной Ицковича. Паштетная переделывается в четырёхярусный оперный театр. <…> Когда зритель Киева или Одессы выходит на улицу, он слепнет от массы рекламы…
— Городской…
— Драматический…
— Аудитория…
— Троицкий…
— Гротеск…
— Фарс… «[49], — писала шутливо Кэти Бос. Однако в каждой шутке, как известно, есть лишь доля шутки, остальное правда.
«Одесса зажила какой-то нездоровой, лихорадочной жизнью», — вспоминал Владимир Галицкий. «По Дерибасовской мчались коляски, фаэтоны, легковые автомобили, в киностудии Чардынина снималась Вера Холодная. … Возле нашего театра лютовала «чёрная биржа», весь внутренний двор «Пале-Рояля» был битком набит шумящей толпой котелков, панам и широкополых дамских шляп. Из рук в руки переходили бриллианты, золото, доллары, франки, леи и лиры. В ресторанах хорошо одетые люди ели, пили». [50]
— Драматический…
— Аудитория…
— Троицкий…
— Гротеск…
— Фарс… «[49], — писала шутливо Кэти Бос. Однако в каждой шутке, как известно, есть лишь доля шутки, остальное правда.
«Одесса зажила какой-то нездоровой, лихорадочной жизнью», — вспоминал Владимир Галицкий. «По Дерибасовской мчались коляски, фаэтоны, легковые автомобили, в киностудии Чардынина снималась Вера Холодная. … Возле нашего театра лютовала «чёрная биржа», весь внутренний двор «Пале-Рояля» был битком набит шумящей толпой котелков, панам и широкополых дамских шляп. Из рук в руки переходили бриллианты, золото, доллары, франки, леи и лиры. В ресторанах хорошо одетые люди ели, пили». [50]
[49] Кэти Бос. «Бешеный сезон». Ежемесячный журнал «Дивертисмент», № 10, ноябрь 1918. С. 1-2.
[50] В. Галицкий. Театр моей юности. М., «Искусство», 1984. С. 75.
[50] В. Галицкий. Театр моей юности. М., «Искусство», 1984. С. 75.
И всё же большинство «хорошо одетых людей» уже вплотную задумывались об эмиграции. В том же 1919 году Собольщиков-Самарин поставил на сцене «Вронсобсама» спектакль «Обозрение валют». Валюты выходили в женском обличье, только Доллар изображался сухопарым джентльменом с козлиной бородкой, а Фунт — толстяком, похожим на мистера Пиквика. «Вскоре эти люди, что весело аплодировали на спектакле, отправились туда, где реально властвовали лиры, франки и доллары. <…> Напор бегущих из центральной России не ослабевал. На их потребу открывались всё новые и новые театрики, кабаре, игорные дома», — вспоминал Галицкий. [51]
[51] В. Галицкий. Театр моей юности. М., «Искусство», 1984. С. 77.
Одесса 1918-19 годов представляла собой удивительный феномен. Несмотря на хаос, разрушения, ужас и разобщение времен гражданской войны, она оставалась «культурным оазисом», в котором бурлила жизнь. Спасаясь от тягот войны, преследований, голода, в Одессу съезжаются артисты, литераторы, драматурги: И. Бунин, А. Толстой, М. Волошин, А. Аверченко, Н. Евреинов, Теффи (Надежда Бучинская), М. Алданов, Дон-Аминадо (А. Шполянский)… Алексей Толстой именно в Одессе подготовил свой первый крупный роман, Николай Евреинов «после Одессы» написал одну из своих лучших пьес «Самое главное». Нашли в Одессе приют Леонид Собинов, Александр Вертинский, Вера Холодная, Вера Каралли, Екатерина Рощина-Инсарова, Екатерина Полевицкая и многие другие. Всё завершилось с приходом большевиков в феврале 1920 года. Хотя при большевиках и возникло несколько новых театров, самым известным среди которых был открывшийся 12 марта 1921 года театр «Крот» («Конгрегация рыцарей острого театра» - таково было его полное название), существовали они недолго. «Крот» достоин упоминания в первую очередь потому, что в нём начинала свой творческий путь Рина Зелёная, пьесы для него писала Вера Инбер, а создателем его был один из будущих основателей москвского Театра сатиры Виктор Типот. Названия остальных театров говорят сами за себя: «Теревсат (Театр революционной сатиры), Теревиск (Театр революционного искусства), Иструд (Искусство труда), Теревмоз (театр революционной мозаики), Массцентруд (Мастерская сценического труда) и другие. «Правда, иногда в театрах под громким революционным названием тоже распевались дешёвые куплеты, игрались старые одноактные пьесы и водевили», - пишет В. Голота. [52]
[52] В.В. Голота. Театральная Одесса. Киев, «Мистецтво», 1990. С. 158.
~
ГАСТРОЛЁРЫ
В Одессе, одном из крупнейших городов юга России, всегда выступало множество гастролёров. Выступали они и в театрах миниатюр – как отдельные артисты, так и целые труппы. Так, в «Театре Интермедий» на Ланжероновской, 28 осенью 1918-го гастролировал Петроградский фарс Смолякова. В театре «Гротеск» также выступали гастролёры – в 176-м номере газеты «Театральный день» упоминалось о том, что «гастрольная система введена на сей раз в широком масштабе. Последняя программа театра пестрит именами гастролёров: Елизавета Андерсон, Л. Новиков, Виктор Хенкин, Владимир Хенкин – целый букет „любимцев публики"». Некоторые гастролёры быстро приживались в Одессе и переходили в статус «своих». Это касается братьев Хенкиных, в первую очередь Владимира, а также Н.И. Собольщикова-Самарина и в большой степени Александра Вертинского.
Иногда театры сдавали свою сцену представителям серьёзного жанра. Так, в ноябре 1918 в театре Василия Вронского проходили гастроли «еврейской Дузе», известной актрисы Эстер-Рохл Каминской. Играли драму «Деревенский парень». Перед этим несколько спектаклей она сыграла в театре Болгар, но в зале было очень холодно и периодически отключали свет, в связи с чем контракт в театром был расторгнут. Весной 1919 года в помещении «Театра Миниатюр» открыл свой «Камерный театр» петербургский актёр и режиссёр Константин Миклашевский. Но самыми именитыми гастролёрами были, конечно, Никита Балиев с артистами знаменитого московского кабаре «Летучая мышь».
Они приехали в Одессу в самом начале 1919 года. Играли в Русском театре, там, где до них находился театр «Гротеск». Представления начинались в 7 вечера; первая программа состояла из пяти номеров: «Бахчисарайский фонтан» (драмат. Сцены по Пушкину), затем шёл водевиль «Зало для стрижки волос, или сердечный телеграф», после антракта – комическая оперетта Оффенбаха «Свадьба при фонарях», после второго рассказа – инсценировка рассказа А. Ренье «Каприз Богдыхана» и сцены Декамерона «Под звон кампаниллы, или проученный ханжа». Вторая программа состояла уже из семи номеров. Для открытия великопостного сезона были поставлены драматические сцены из «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» Гоголя, чеховская «Аптекарша».
Одесская пресса живо откликнулась на приезд «звёзд». Писали, что «Летучая мышь» привозит с собой все декорации и аксессуары – им удалось получить в Киеве три вагона для провоза труппы, технического персонала и декораций.
В Одессе, одном из крупнейших городов юга России, всегда выступало множество гастролёров. Выступали они и в театрах миниатюр – как отдельные артисты, так и целые труппы. Так, в «Театре Интермедий» на Ланжероновской, 28 осенью 1918-го гастролировал Петроградский фарс Смолякова. В театре «Гротеск» также выступали гастролёры – в 176-м номере газеты «Театральный день» упоминалось о том, что «гастрольная система введена на сей раз в широком масштабе. Последняя программа театра пестрит именами гастролёров: Елизавета Андерсон, Л. Новиков, Виктор Хенкин, Владимир Хенкин – целый букет „любимцев публики"». Некоторые гастролёры быстро приживались в Одессе и переходили в статус «своих». Это касается братьев Хенкиных, в первую очередь Владимира, а также Н.И. Собольщикова-Самарина и в большой степени Александра Вертинского.
Иногда театры сдавали свою сцену представителям серьёзного жанра. Так, в ноябре 1918 в театре Василия Вронского проходили гастроли «еврейской Дузе», известной актрисы Эстер-Рохл Каминской. Играли драму «Деревенский парень». Перед этим несколько спектаклей она сыграла в театре Болгар, но в зале было очень холодно и периодически отключали свет, в связи с чем контракт в театром был расторгнут. Весной 1919 года в помещении «Театра Миниатюр» открыл свой «Камерный театр» петербургский актёр и режиссёр Константин Миклашевский. Но самыми именитыми гастролёрами были, конечно, Никита Балиев с артистами знаменитого московского кабаре «Летучая мышь».
Они приехали в Одессу в самом начале 1919 года. Играли в Русском театре, там, где до них находился театр «Гротеск». Представления начинались в 7 вечера; первая программа состояла из пяти номеров: «Бахчисарайский фонтан» (драмат. Сцены по Пушкину), затем шёл водевиль «Зало для стрижки волос, или сердечный телеграф», после антракта – комическая оперетта Оффенбаха «Свадьба при фонарях», после второго рассказа – инсценировка рассказа А. Ренье «Каприз Богдыхана» и сцены Декамерона «Под звон кампаниллы, или проученный ханжа». Вторая программа состояла уже из семи номеров. Для открытия великопостного сезона были поставлены драматические сцены из «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» Гоголя, чеховская «Аптекарша».
Одесская пресса живо откликнулась на приезд «звёзд». Писали, что «Летучая мышь» привозит с собой все декорации и аксессуары – им удалось получить в Киеве три вагона для провоза труппы, технического персонала и декораций.
Бор. Бобович писал: «Мы снова в сладостном плену у «Лет. мыши», она вновь коснулась нас своим вкрадчивым крылом. И каким убогим теперь кажется всё то, что преподносилось нам ранее в виде подражания «Летучей мыши». Тут настоящее искусство, настоящее горение и чувство эстетической правды. Эти инсценировки, эти благоуханные пустяки, в них живёт скрытая тайна очарованья, высокое творческое устремление. «Бахчисарайский фонтан», «Под звуки кампаниллы», «Каприз богдыхана» и др. то волнуют и трогают, то смешат или пьянят, как шампанское. Среди исполнителей ярко выделяются г-жи Дейкарханова, Туманова, гг. Волков, Подгорный и др. Ну и, конечно, неизменный конферансье Н.Ф. Балиев, этот неотъемлемый придаток «Летучей мыши», её создатель, её прекрасный вдохновитель…». [53]
[53] [Нет автора]. «Театральный день», № 231, 10 (23) января 1919 года. С. 4.
Приезд «Летучей мыши» стал для Одессы событием, а Балиев столкнулся с тем же, что так раздражало на первых порах Собольщикова-Самарина – извечной привычкой одесситов опаздывать. [54]
Вторая волна гастролей «Летучей мыши» в Одессе состоялась в конце 1919 года – из объявления в журнале «Мельпомена» от 6 декабря 1919 года видно, что в составе труппы были Н.В, Алексеева, Месхиева, Т.Х. Дейкарханова, С.В, Дианина, Я.В. Мелешев, Л. Поппер и другие. Тамар Дейкарханова и г-жа Дианина спустя три года выступали вместе с Никитой Балиевым уже на Бродвее. Вместе с ними выступал и Эмиль Борео, блиставший с парижскими песенками в театре Василия Вронского и в кабаре «Весёлая канарейка».
Вторая волна гастролей «Летучей мыши» в Одессе состоялась в конце 1919 года – из объявления в журнале «Мельпомена» от 6 декабря 1919 года видно, что в составе труппы были Н.В, Алексеева, Месхиева, Т.Х. Дейкарханова, С.В, Дианина, Я.В. Мелешев, Л. Поппер и другие. Тамар Дейкарханова и г-жа Дианина спустя три года выступали вместе с Никитой Балиевым уже на Бродвее. Вместе с ними выступал и Эмиль Борео, блиставший с парижскими песенками в театре Василия Вронского и в кабаре «Весёлая канарейка».
[54] Вот что писал об этом уже знакомый нам Пер Гюнт: «Театральная жизнь в Одессе засверкала всеми цветами радуги. Открыл Н. Балиев сезон в бывшем «Гротеске». И с первого же слова принялся отчитывать одесситов. Одесский хороший тон заключается в том, чтобы запаздывать к началу спектакля. На сцене идут очаровательные художественные сцены по Пушкину. А публика марширует по фойе и проходам театра. Но г-н Балиев не прав. Одесситы, это те, которые сидят на местах. А в проходах и в фойе маршируют приезжие. Которых теперь больше в Одессе, чем коренных одесситов. Этим и объясняется подъём сборов в театрах. Балиевская «мышь» начала с аншлага. Полно было и в театре литературно-артистического общества. И в «Весёлой канарейке», прелестном кабаре г-на Алмазова. И на открытии «Дома артистов». Зал «Малого театра» неузнаваем. Из холодного, запущенного, забытого Богом и полотёрами места он превратился в художественный уголок. На открытии была буквально «вся Одесса». И эта вся Одесса осталась очень довольна». «Театральный день», № 229, 8 (21) января 1919 года. С. 4.
~
ЗВЁЗДЫ
В «лёгком жанре» в Одессе выступало немало настоящих звёзд. Кто-то из них в Одессе родился – как Леонид Утёсов, Рина Зелёная, Эмиль и Владимир Кемпер, дебютировавшие в 1915 году в детской опере одесского театра «Водевиль» под псевдонимом «братья Коралли». Кто-то в Одессе вырос и начал карьеру, как Иза Кремер и Алексей Алексеев, а кто-то состоялся, став «своим», как Владимир Хенкин и Василий Вронский, чьим неизменным партнёром был ещё один любимец одесской публики, Михаил Чернов. К числу «приезжих звёзд», ставших «своими», можно отнести и режиссёра Н.И. Собольщикова-Самарина, с которым в Одессе произошла метаморфоза - из режиссёра драматического он довольно быстро стал режиссёром «миниатюрным».
«Летом 1916 года папа сообщил за обедом новость: в Одессу приезжает Николай Иванович Собольщиков-Самарин. Антрепренёр Сибиряков пригласил его в свой театр главным режиссёром. Мама обрадовалась: "Он покажет одесситам, что такое настоящий театр!"», - вспоминал Владимир Галицкий. [55]
В «лёгком жанре» в Одессе выступало немало настоящих звёзд. Кто-то из них в Одессе родился – как Леонид Утёсов, Рина Зелёная, Эмиль и Владимир Кемпер, дебютировавшие в 1915 году в детской опере одесского театра «Водевиль» под псевдонимом «братья Коралли». Кто-то в Одессе вырос и начал карьеру, как Иза Кремер и Алексей Алексеев, а кто-то состоялся, став «своим», как Владимир Хенкин и Василий Вронский, чьим неизменным партнёром был ещё один любимец одесской публики, Михаил Чернов. К числу «приезжих звёзд», ставших «своими», можно отнести и режиссёра Н.И. Собольщикова-Самарина, с которым в Одессе произошла метаморфоза - из режиссёра драматического он довольно быстро стал режиссёром «миниатюрным».
«Летом 1916 года папа сообщил за обедом новость: в Одессу приезжает Николай Иванович Собольщиков-Самарин. Антрепренёр Сибиряков пригласил его в свой театр главным режиссёром. Мама обрадовалась: "Он покажет одесситам, что такое настоящий театр!"», - вспоминал Владимир Галицкий. [55]
[55] В. Галицкий. Театр моей юности. М., «Искусство», 1984. С. 42.
Звездой целого ряда театров миниатюр был Владимир Хенкин, приехавший в Одессу в начале 1910-х. Леонид Утёсов говорил, что Хенкин «ошибочно не родился в Одессе».
«Владимира Яковлевича Хенкина Одесса признала сразу. Его дарование было настолько большим, ярким и несомненным, что успех сопутствовал ему с первых же выступлений. В театре миниатюр, где я познакомился и работал вместе с Владимиром Яковлевичем, он выступал главным образом как исполнитель комических еврейских рассказов. До революции существовал на эстраде такой жанр, распространён он был преимущественно в южнорусских городах», - писал одессит Игорь Нежный, окончивший в Одессе театральную школу и ставший много позже в Москве директором театров Революции, Сатиры, заместителем директора МХАТа. [56]
«Владимира Яковлевича Хенкина Одесса признала сразу. Его дарование было настолько большим, ярким и несомненным, что успех сопутствовал ему с первых же выступлений. В театре миниатюр, где я познакомился и работал вместе с Владимиром Яковлевичем, он выступал главным образом как исполнитель комических еврейских рассказов. До революции существовал на эстраде такой жанр, распространён он был преимущественно в южнорусских городах», - писал одессит Игорь Нежный, окончивший в Одессе театральную школу и ставший много позже в Москве директором театров Революции, Сатиры, заместителем директора МХАТа. [56]
[56] И. Нежный. «Былое перед глазами. Театральные воспоминания». М., Всероссийское театральное общество, 1965. С. 65.
«Львиную долю в репертуаре Владимира Яковлевича занимали рассказы из еврейского быта, превращавшиеся у Хенкина в колоритные сценки. Их герой – купчик, комиссионер, представитель какой-нибудь фирмы, вырабатывающей, как в одном из рассказов, «сало для железопрокатных машин», - по своей наивности, малообразованности и неистребимому любопытству попадал в переделки. В них обнаруживалась его находчивость, простодушный юмор, способность защищаться и некая местечковая философичность. Владимир Яковлевич всегда вносил в свой юмор какую-то грустную ноту, и она спасала его сценки от пасквильности», - вторит Нежному Владимир Галицкий. [57]
Среди партнёров Хенкина по театру были Леонид Утёсов, П.Н. Поль и его постоянная партнёрша Елена Павловна Баскакова. «Я видел потом много замечательных комедийных актрис, но равных Баскаковой – ни одной, за исключением, может быть, только Елены Маврикиевны Грановской», - писал о ней Утёсов. [58]
Среди партнёров Хенкина по театру были Леонид Утёсов, П.Н. Поль и его постоянная партнёрша Елена Павловна Баскакова. «Я видел потом много замечательных комедийных актрис, но равных Баскаковой – ни одной, за исключением, может быть, только Елены Маврикиевны Грановской», - писал о ней Утёсов. [58]
[57] Д В. Галицкий. Театр моей юности. М., «Искусство», 1984. С. 40.
[58] Л. Утёсов. «Спасибо, сердце!». М. Всероссийское театральное общество, 1976. С. 92.
[58] Л. Утёсов. «Спасибо, сердце!». М. Всероссийское театральное общество, 1976. С. 92.
Ещё одним актёром, которого Утёсов описывал как «великолепного», был Василий Вронский, приехавший в Одессу из Петербурга в начале 1910-х годов. Он моментально влюбился в Одессу, а одесситы влюбились в него. В заметке «Летний театр Вас. Вронского журналист под псевдонимом Уж писал:
«Амплуа – любовник. Старый знакомый одесских театралов. По капризу судьбы наделён «секретом вечной молодости». Пуще чёрной оспы боится «солидных» ролей…». [59] О Вронском писали и то, что он «ободесситился до того, что скоро будет играть у Фишзона. [60] Друг Чернова. Имеет автомобиль и собственный театр, где играет в «невыразимых» и без оных. Душка, любитель одесситок. Одевается, как молодой бог, раздевается тоже». Скорее всего, речь идет о Леониде Филипповиче Дмитренко (1875–1957), профессоре, заведующем диагностической (позднее пропедевтической) клиникой Одесского медицинского института. [61] Вронский был не только великолепным артистом, но и великолепным предпринимателем. Он открыл свой собственный театр, театры в партнерстве в Михаилом Черновым и Николаем Собольщиковым-Самариным, а в 1914-1919 годах был партнёром Русского театра. Эмигрировав в 1920 году в Румынию, он открыл театр и в Кишинёве, а во время румынской оккупации (1941-1944) вернулся в Одессу и, вернув себе долю в Русском театре, который называли «театром Вронского», стал его главным режиссёром.
«Амплуа – любовник. Старый знакомый одесских театралов. По капризу судьбы наделён «секретом вечной молодости». Пуще чёрной оспы боится «солидных» ролей…». [59] О Вронском писали и то, что он «ободесситился до того, что скоро будет играть у Фишзона. [60] Друг Чернова. Имеет автомобиль и собственный театр, где играет в «невыразимых» и без оных. Душка, любитель одесситок. Одевается, как молодой бог, раздевается тоже». Скорее всего, речь идет о Леониде Филипповиче Дмитренко (1875–1957), профессоре, заведующем диагностической (позднее пропедевтической) клиникой Одесского медицинского института. [61] Вронский был не только великолепным артистом, но и великолепным предпринимателем. Он открыл свой собственный театр, театры в партнерстве в Михаилом Черновым и Николаем Собольщиковым-Самариным, а в 1914-1919 годах был партнёром Русского театра. Эмигрировав в 1920 году в Румынию, он открыл театр и в Кишинёве, а во время румынской оккупации (1941-1944) вернулся в Одессу и, вернув себе долю в Русском театре, который называли «театром Вронского», стал его главным режиссёром.
[59] «Благоухающий пепел. По страницам одесской периодики». Одесса, 2009. С. 306.
[60] Авраам Фишзон – актёр и антрепренёр, создавший в Бердичеве труппу актёров и перебравшийся с ними в Одессу.
[61] «Благоухающий пепел. По страницам одесской периодики». Одесса, 2009. С. 331.
[60] Авраам Фишзон – актёр и антрепренёр, создавший в Бердичеве труппу актёров и перебравшийся с ними в Одессу.
[61] «Благоухающий пепел. По страницам одесской периодики». Одесса, 2009. С. 331.
Ходила публика и на Юрия Морфесси — знаменитого исполнителя цыганских романсов, выступавшего в разное время на сценах одесских кабаре и театров миниатюр. Одним из коронных номеров Морфесси был романс А. Макарова «Вы просите песен, их нет у меня». Родившийся в Афинах Морфесси в семилетнем возрасте переехал с родителями в Одессу, пел в церковном хоре, был принят в труппу Одесского оперного театра. Переехав в Петербург, окончательно перешёл из оперетты на эстраду. В 1917 году вернулся в Одессу, в 1920 эмигрировал.
Кумиром одесской публики стал Александр Вертинский, который жил и выступал в Одессе с июня 1918-го по декабрь 1919 года (с перерывами) и оставил несколько замечательных воспоминаний об Одессе тех лет:
«Шел 1918 год. Одессой правил тогда полунемецкий генерал Шиллинг. По улицам прекрасного приморского города расхаживали негры, зуавы; они скалили зубы и добродушно улыбались. Это были солдаты оккупационных французских войск, привезенные из далеких стран,— равнодушные, беззаботные, плохо понимающие, в чем дело. Воевать они не умели и не хотели. Им приказали ехать в Одессу - и они поехали. Как туристы. Им интересно было посмотреть Россию, о которой они так много слышали, и… больше ничего. Они ходили по магазинам, покупали всякий хлам, переговаривались на гортанном языке.
<…> В Одессе было сравнительно спокойно. Работали театры, синема, клубы. Музыка играла в городских садах.
<…> На бульварах, в садовых кафе подавали камбалу, только что пойманную. В собраниях молодые офицеры, просрочившие свой отпуск, пили крюшон из белого вина с земляникой. Они были полны уверенности в будущем, чокались, поздравляли друг друга с грядущими победами, пили то за Москву, то за Орел, то без всякого повода. Потом теряли эквилибр и стреляли из наганов в люстру». [62]
Кумиром одесской публики стал Александр Вертинский, который жил и выступал в Одессе с июня 1918-го по декабрь 1919 года (с перерывами) и оставил несколько замечательных воспоминаний об Одессе тех лет:
«Шел 1918 год. Одессой правил тогда полунемецкий генерал Шиллинг. По улицам прекрасного приморского города расхаживали негры, зуавы; они скалили зубы и добродушно улыбались. Это были солдаты оккупационных французских войск, привезенные из далеких стран,— равнодушные, беззаботные, плохо понимающие, в чем дело. Воевать они не умели и не хотели. Им приказали ехать в Одессу - и они поехали. Как туристы. Им интересно было посмотреть Россию, о которой они так много слышали, и… больше ничего. Они ходили по магазинам, покупали всякий хлам, переговаривались на гортанном языке.
<…> В Одессе было сравнительно спокойно. Работали театры, синема, клубы. Музыка играла в городских садах.
<…> На бульварах, в садовых кафе подавали камбалу, только что пойманную. В собраниях молодые офицеры, просрочившие свой отпуск, пили крюшон из белого вина с земляникой. Они были полны уверенности в будущем, чокались, поздравляли друг друга с грядущими победами, пили то за Москву, то за Орел, то без всякого повода. Потом теряли эквилибр и стреляли из наганов в люстру». [62]
Вертинский, певший тогда ежевечерне в «Доме артистов», где «внизу было фешенебельное кабаре с Изой Кремер и Плевицкой, а вверху — карточная комната», вспоминал и о том, что однажды ночью, после концерта, в его комнату постучали два адъютанта и попросили поехать с ними к генералу Слащеву, в огромном пульмановском вагоне которого, стоявшем на вокзале, был самом разгаре банкет. Генерал и его спутница, одетая в офицерскую форму Лида, влюблённые в творчество Вертинского, попросили его спеть «Я не знаю, зачем…» — одну из самых пронзительных его песен.
«Мы все помешаны на этой песне. Странно, что никто не сказал этого раньше», — сказала Вертинскому спутница генерала [63].
«Мы все помешаны на этой песне. Странно, что никто не сказал этого раньше», — сказала Вертинскому спутница генерала [63].
[63] Там же.
Владимир Галицкий вспоминал о Вертинском:
«В театрализованных программах театров «Миниатюр» он пел в своём обычном костюме Пьеро и стилизованном гриме. На сборных концертах «Дома актёра» он выходил во фрачной паре. Крошечная трубочка из слоновой кости на обшлаге фрака заменяла традиционную хризантему.
Его мягкий женственный голос, слегка жеманная интонация «в нос», изысканность чувств создавали нежную, оторванную от грубого, вещного мира поэзию экзотической любви на лоне природы, где-нибудь в "бананово-лимонном Сингапуре"». [64]
Газета «Театральный день» осенью 1918 года публиковала шуточную «Театральную энциклопедию для молодых хозяек». О Вертинском «энциклопедия» писала: «Печальный Пьеро. Отличается печальной особенностью для Одессы: „С глаз долой – из сердца вон": придёт – хвалят, уйдёт – плюются. Впрочем, это Одессе стыдно, а не Вертинскому, который, всё-таки, в своём жанре – оригинальный, яркий и даровитый артист». [65]
«В театрализованных программах театров «Миниатюр» он пел в своём обычном костюме Пьеро и стилизованном гриме. На сборных концертах «Дома актёра» он выходил во фрачной паре. Крошечная трубочка из слоновой кости на обшлаге фрака заменяла традиционную хризантему.
Его мягкий женственный голос, слегка жеманная интонация «в нос», изысканность чувств создавали нежную, оторванную от грубого, вещного мира поэзию экзотической любви на лоне природы, где-нибудь в "бананово-лимонном Сингапуре"». [64]
Газета «Театральный день» осенью 1918 года публиковала шуточную «Театральную энциклопедию для молодых хозяек». О Вертинском «энциклопедия» писала: «Печальный Пьеро. Отличается печальной особенностью для Одессы: „С глаз долой – из сердца вон": придёт – хвалят, уйдёт – плюются. Впрочем, это Одессе стыдно, а не Вертинскому, который, всё-таки, в своём жанре – оригинальный, яркий и даровитый артист». [65]
[64] В. Галицкий. Театр моей юности. М., «Искусство», 1984. С. 78
[65] «Театральный день», № 170 от 1 (14) ноября 1918 года. С. 7.
[65] «Театральный день», № 170 от 1 (14) ноября 1918 года. С. 7.
Интересный факт — Вертинского обокрали в гостинице «Московская» — об этом писал «Театральный день» № 186 от 18 ноября (2 декабря) 1918 года.
Ещё одной безусловной звездой одесских театров была певица Изабелла Яковлевна Кремер, Иза Кремер, чьим первым мужем был редактор газеты «Одесские новости» Израиль Хейфец. После двухлетнего обучения вокалу в Италии она вернулась в 1911 году в Одессу и начала выступать в оперном театре, исполняя ведущие партии в «Богеме», «Иоланте», «Евгении Онегине», «Пиковой даме», «Фаусте», пробует силы в оперетте. В 1915 году на одном из одесских концертов артистка впервые выступила в жанре «интимных песенок», вызвав бурю аплодисментов. После этого Кремер окончательно переходит на эстраду, вскоре превратившись в звезду всероссийского масштаба наряду с А. Вертинским, Н. Плевицкой, Ю. Морфесси. В 1918−19 годах Кремер регулярно выступает в Доме артиста. Её стихи охотно публиковали одесские журналы.
Коллеги писали об Изе Кремер исключительно в восторженных тонах:
«Это был какой-то торжественный вечер. Кажется, его устраивала одна из одесских театральных студий по поводу своего юбилея. Приглашены были, что называется, все сливки, весь цвет театральной Одессы. В первых рядах сидели режиссёр городского драматического театра Николай Иванович Собольщиков-Самарин, артист того же театра Степан Леонидович Кузнецов, Александр Николаевич Вертинский, известная танцовщица Эльза Крюгер, популярные киноактёры Вера Холодная и Осип Рунич… В концерте на этом вечере участвовала Иза Кремер. Она пела много, с подъёмом. Её никак не хотели отпускать со сцены. И вот на очередной „бис“ она исполнила песенку „Все эти платки, все эти платочки…“, простенькую, немного сентиментальную, с довольно банальными мелодией и текстом. Но Иза Кремер пела её с таким неподдельным чувством, с таким проникновенным лиризмом, что зал буквально замер. … Когда артистка спела последнюю музыкальную фразу, никто не шелохнулся, словно боясь нарушить, спугнуть неповторимое очарование. Потом в общей тишине встал со своего места Собольщиков-Самарин, поднялся на сцену, подошёл к певице и, опустившись на колено, поцеловал край её платья. Тогда-то зал и разразился шквалом, бурей аплодисментов… Так пела Иза Кремер. Такое впечатление производила она на слушателей», — вспоминал Игорь Нежный. [66]
Ещё одной безусловной звездой одесских театров была певица Изабелла Яковлевна Кремер, Иза Кремер, чьим первым мужем был редактор газеты «Одесские новости» Израиль Хейфец. После двухлетнего обучения вокалу в Италии она вернулась в 1911 году в Одессу и начала выступать в оперном театре, исполняя ведущие партии в «Богеме», «Иоланте», «Евгении Онегине», «Пиковой даме», «Фаусте», пробует силы в оперетте. В 1915 году на одном из одесских концертов артистка впервые выступила в жанре «интимных песенок», вызвав бурю аплодисментов. После этого Кремер окончательно переходит на эстраду, вскоре превратившись в звезду всероссийского масштаба наряду с А. Вертинским, Н. Плевицкой, Ю. Морфесси. В 1918−19 годах Кремер регулярно выступает в Доме артиста. Её стихи охотно публиковали одесские журналы.
Коллеги писали об Изе Кремер исключительно в восторженных тонах:
«Это был какой-то торжественный вечер. Кажется, его устраивала одна из одесских театральных студий по поводу своего юбилея. Приглашены были, что называется, все сливки, весь цвет театральной Одессы. В первых рядах сидели режиссёр городского драматического театра Николай Иванович Собольщиков-Самарин, артист того же театра Степан Леонидович Кузнецов, Александр Николаевич Вертинский, известная танцовщица Эльза Крюгер, популярные киноактёры Вера Холодная и Осип Рунич… В концерте на этом вечере участвовала Иза Кремер. Она пела много, с подъёмом. Её никак не хотели отпускать со сцены. И вот на очередной „бис“ она исполнила песенку „Все эти платки, все эти платочки…“, простенькую, немного сентиментальную, с довольно банальными мелодией и текстом. Но Иза Кремер пела её с таким неподдельным чувством, с таким проникновенным лиризмом, что зал буквально замер. … Когда артистка спела последнюю музыкальную фразу, никто не шелохнулся, словно боясь нарушить, спугнуть неповторимое очарование. Потом в общей тишине встал со своего места Собольщиков-Самарин, поднялся на сцену, подошёл к певице и, опустившись на колено, поцеловал край её платья. Тогда-то зал и разразился шквалом, бурей аплодисментов… Так пела Иза Кремер. Такое впечатление производила она на слушателей», — вспоминал Игорь Нежный. [66]
[66] И. Нежный. «Былое перед глазами. Театральные воспоминания». М., Всероссийское театральное общество, 1965. С. 70.
«Когда она с Митрофаном Днепровым спела в оперетте песенку «Ха-ца-ца», через несколько дней не только весь город пел эту песенку, но в продаже появились галстуки и сорочки «Ха-ца-ца» с портретом Днепрова и конфеты «Ха-ца-ца» с портретом Кремер на коробках. Этот успех натолкнул её на мысль петь в концертах лирические и юмористические сюжетные песенки. Тексты она переводила с французского, немецкого, итальянского – языков, которыми хорошо владела, а затем и сама стала писать стихи для песенок. <…> В Изе Кремер сочетались две не так уж часто встречающиеся грани дарования: умная, образованная певица и умная, чуткая актриса. <…> … в «её манеру» входили и искренняя веселость, и молодой задор, и пленительная улыбка, и умная насмешливость, и чудесный голос!», - писал Алексей Алексеев. [67]
[67] А.Г. Алексеев. Серьёзное и смешное. М., «Искусство», 1984. С. 82.
Начинал свою деятельность на подмостках одесских театров миниатюр и Леонид Утёсов, начинавший как чтец, артист (в том числе и драматический) и позже ставший певцом. Именно в Одессе придумал он комический хор, в котором пели босяки, опустившиеся интеллигенты, разного рода неудачники, одетые во что горазд и представлявшие из себя живописную картинку. Под стать им был и дирижёр с моноклем в глазу.
«Если бы меня сегодня спросили, что было предтечей моего оркестра, то я бы сказал — этот комический хор. Не случайно я не оставил его после нескольких дней показа, как это обычно бывало с моими номерами, я застрял на нем довольно долго, чувствуя, что не исчерпал его возможностей до конца, и выступал с ним не только в Одессе, но и в Москве и в Свободном театре Ленинграда», - вспоминал он. [68]
«Если бы меня сегодня спросили, что было предтечей моего оркестра, то я бы сказал — этот комический хор. Не случайно я не оставил его после нескольких дней показа, как это обычно бывало с моими номерами, я застрял на нем довольно долго, чувствуя, что не исчерпал его возможностей до конца, и выступал с ним не только в Одессе, но и в Москве и в Свободном театре Ленинграда», - вспоминал он. [68]
[68] Л. Утёсов. «Спасибо, сердце!». М. Всероссийское театральное общество, 1976. С. 140.
Знаменитые слова Бабеля об Утёсове: «Мы предчувствуем высоты, которых он может достигнуть: тирания вкуса должна царить в них» появились неспроста. Распространённая в одесских театрах тенденция к пошлости коснулась и его. Вот несколько примеров. «Во время исполнения сценки «Хор братьев Зайцевых» (где Утесов играл роль дирижера и размахивал руками так, чтобы манжеты слетали с рук и летели в зал), он кричал зрителям: «Подай белье!» А в ответ на аплодисменты после исполнения куплетного номера сообщал публике: «Хватит хлопать — хочу лопать». Понятно, что, создавая тот или иной номер, актер не мог не учитывать интересы массовой аудитории. Основной же публике такие номера нравились. Недостатки в работе актера отмечались в некоторых рецензиях: «Слишком уж грубо играет еврея-студента Утесов». И еще: «...в ущерб изображаемому персонажу старался всячески комиковать». Но, справедливости ради, следует отметить, что положительных и благожелательных отзывов было намного больше: «Недурно рассказывает еврейские анекдоты г. Утесов», или — «Несомненно даровитый, музыкальный, с чутьем, мастер на комические роли, но, увы, слишком рано познал сладость успеха. И жаль будет, если он так и закончит «миниатюрными» успехами. А успех у него большой... Любимец Большой и Малой Арнаутской». [69]
[69] Л. Мельниченко. «Любимец публики». Мигдаль Times, № 13, 2001. С. 12-13.
~
ФИНАЛ
7 февраля 1920 года длинная история смены властей в Одессе закончилась. Город окончательно заняли большевики.
«Одесса стояла разграбленная, пустая, голодная. Трубы фабрик и заводов не дымились, трамваи не ходили, топлива не было, хлеб выдавался по карточкам. Городу предстоял долгий и нелёгкий путь через разруху и голод. <…> Центральная часть города опустела, многие магазины закрылись, в ресторанах организовывали общественные столовые. Быт военного коммунизма стал прививаться и в Одессе. От него неотделимо распределение, недоедание, туго затянутые ремни на поясах. … Наступило лето. Театр «Фарс» закрылся», - писал Владимир Галицкий. [70]
7 февраля 1920 года длинная история смены властей в Одессе закончилась. Город окончательно заняли большевики.
«Одесса стояла разграбленная, пустая, голодная. Трубы фабрик и заводов не дымились, трамваи не ходили, топлива не было, хлеб выдавался по карточкам. Городу предстоял долгий и нелёгкий путь через разруху и голод. <…> Центральная часть города опустела, многие магазины закрылись, в ресторанах организовывали общественные столовые. Быт военного коммунизма стал прививаться и в Одессе. От него неотделимо распределение, недоедание, туго затянутые ремни на поясах. … Наступило лето. Театр «Фарс» закрылся», - писал Владимир Галицкий. [70]
[70] В. Галицкий. Театр моей юности. М., «Искусство», 1984. С. 82, 84-85.
А вот что писал об этих днях Леонид Утёсов:
«… разнёсся слух, что к Одессе приближается Красная Армия. Белогвардейцы засуетились, побежали с чемоданами на пароходы. Я злорадно смотрел им вслед и испытывал удовольствие, видя их жалкими и ничтожными.
Полки красных ворвались в Одессу вихрем, и этот вихрь смел в море остатки беляков. Они уже не дрались с врагом, они дрались за каждое местечко на пароходе. Корабли отшвартовывались без гудков, посылая городу густые клубы черного дыма, словно свою бессильную злобу.
И было смешно при мысли, что все «спасители» России уместились на нескольких судах. Скатертью дорога! Но когда «дым» рассеялся, оказалось, что вместе с ними уехали Вертинский, Морфесси, Липковская и Кремер. Этого я не ожидал. Их поступок мне был непонятен и тогда уже показался нелепостью. Ну да бог с ними, мало ли что может сделать растерявшийся, слабовольный и не представляющий ясно что к чему человек». [71]
«… разнёсся слух, что к Одессе приближается Красная Армия. Белогвардейцы засуетились, побежали с чемоданами на пароходы. Я злорадно смотрел им вслед и испытывал удовольствие, видя их жалкими и ничтожными.
Полки красных ворвались в Одессу вихрем, и этот вихрь смел в море остатки беляков. Они уже не дрались с врагом, они дрались за каждое местечко на пароходе. Корабли отшвартовывались без гудков, посылая городу густые клубы черного дыма, словно свою бессильную злобу.
И было смешно при мысли, что все «спасители» России уместились на нескольких судах. Скатертью дорога! Но когда «дым» рассеялся, оказалось, что вместе с ними уехали Вертинский, Морфесси, Липковская и Кремер. Этого я не ожидал. Их поступок мне был непонятен и тогда уже показался нелепостью. Ну да бог с ними, мало ли что может сделать растерявшийся, слабовольный и не представляющий ясно что к чему человек». [71]
[71] Л. Утёсов. «Спасибо, сердце!». М. Всероссийское театральное общество, 1976. С. 145.
Судьбы всех эмигрантов сложились по-разному. Иза Кремер сделала блестящую карьеру, уехав сначала в Константинополь, затем в Париж, Нью-Йорк и прожив последние тридцать лет в Аргентине. В Америке её раскруткой занялся сам Сол Юрок.
Юрий Морфесси жил в Париже и Югославии. В Париже Морфесси пел сначала в «Тройке», потом в «Кавказе» Балиева, затем — долгое время в «Эрмитаже». С 1935 Морфесси надолго поселился в Югославии. В годы Второй мировой войны он вступил в артистическую бригаду «Русского корпуса», созданного русскими эмигрантами в Югославии. В 1943 году гастролировал в Берлине, где записал пластинки. По мере продвижения Красной армии на запад Морфесси отступал с немецкими частями и в итоге оказался в городке Фюссен, где и умер в 1949 году.
Трагически завершилась жизнь Василия Вронского. В марте 1944 года, при приближении к Одессе советских войск, власти Германии планировали эвакуировать театр Вронского, но Вронский саботировал это решение, в результате работники театра не были вывезены в Германию, имущество также осталось в театре. 6 октября 1944 года Вронский был арестован сотрудниками СМЕРШ в городке Либлинг на западе Румынии. Он был доставлен в Одессу и обвинён в сотрудничестве с румынской разведкой и антисоветской агитации (дело № 2494). Следствию не удалось найти доказательств сотрудничества Вронского с румынской контрразведкой и немецкой полицией. Однако Вронский был вынужден согласиться с обвинениями в антисоветской агитации. 2 марта 1945 года он был осуждён военным трибуналом НКВД на 10 лет исправительно-трудовых лагерей и умер в феврале 1952 года в Николаевской области, в сельскохозяйственной исправительно-трудовой колонии № 12. Похоронен в общей могиле, место захоронения неизвестно. В 1996 году Василий Вронский был реабилитирован в связи с отсутствием в деле доказательств преступления.
На этом, пожалуй, и заканчивается история одесских кабаре и театров миниатюр досоветского периода. К моменту их прихода в Одессе почти не осталось актеров – те, кто не эмигрировал, вскоре уехали в столицы. Переехали в 1922 году в Москву даже участники театра «Крот». Короткий всплеск случился в середине 1920-х, во времена НЭПа. Так, в 1924 году в бывшем помещении театра «Фарс» на Ланжероновской, 24 (теперь она называлась Ласточкина) открылось кабаре «Даёшь веселье». И затем долгое время в Одессе не было театра «лёгкого жанра». Лишь во второй половине 1940-х, после войны, появился и совсем недолго просуществовал театр миниатюр. Затем в 1958 году появился и восемь лет активно работал Одесский городской студенческий театр миниатюр «Парнас-2», среди основателей которого были Михаил Жванецкий и Виктор Ильченко. Роман Карцев и Давид Макаревский. Ещё один театр миниатюр был основан при Одесской филармонии вернувшимися из Ленинграда, от Райкина Жванецким, Карцевым и Ильченко в 1970-м году, но просуществовал он недолго, как и основанный в 1987 году Георгием Голубенко, Леонидом Сущенко и Валерием Хаитом театр миниатюр «Комедиум», который плавно трансформировался в муниципальный шоу-театр «Ришелье» (закрылся в 1992 году). В течение трёх лет, с 1993 по 1996, при Доме актёра работал театр-варьете «Ришелье», который с определённой натяжкой можно считать продолжением традиции одесских кабаре. Нет в Одессе театра миниатюр и сегодня.
Юрий Морфесси жил в Париже и Югославии. В Париже Морфесси пел сначала в «Тройке», потом в «Кавказе» Балиева, затем — долгое время в «Эрмитаже». С 1935 Морфесси надолго поселился в Югославии. В годы Второй мировой войны он вступил в артистическую бригаду «Русского корпуса», созданного русскими эмигрантами в Югославии. В 1943 году гастролировал в Берлине, где записал пластинки. По мере продвижения Красной армии на запад Морфесси отступал с немецкими частями и в итоге оказался в городке Фюссен, где и умер в 1949 году.
Трагически завершилась жизнь Василия Вронского. В марте 1944 года, при приближении к Одессе советских войск, власти Германии планировали эвакуировать театр Вронского, но Вронский саботировал это решение, в результате работники театра не были вывезены в Германию, имущество также осталось в театре. 6 октября 1944 года Вронский был арестован сотрудниками СМЕРШ в городке Либлинг на западе Румынии. Он был доставлен в Одессу и обвинён в сотрудничестве с румынской разведкой и антисоветской агитации (дело № 2494). Следствию не удалось найти доказательств сотрудничества Вронского с румынской контрразведкой и немецкой полицией. Однако Вронский был вынужден согласиться с обвинениями в антисоветской агитации. 2 марта 1945 года он был осуждён военным трибуналом НКВД на 10 лет исправительно-трудовых лагерей и умер в феврале 1952 года в Николаевской области, в сельскохозяйственной исправительно-трудовой колонии № 12. Похоронен в общей могиле, место захоронения неизвестно. В 1996 году Василий Вронский был реабилитирован в связи с отсутствием в деле доказательств преступления.
На этом, пожалуй, и заканчивается история одесских кабаре и театров миниатюр досоветского периода. К моменту их прихода в Одессе почти не осталось актеров – те, кто не эмигрировал, вскоре уехали в столицы. Переехали в 1922 году в Москву даже участники театра «Крот». Короткий всплеск случился в середине 1920-х, во времена НЭПа. Так, в 1924 году в бывшем помещении театра «Фарс» на Ланжероновской, 24 (теперь она называлась Ласточкина) открылось кабаре «Даёшь веселье». И затем долгое время в Одессе не было театра «лёгкого жанра». Лишь во второй половине 1940-х, после войны, появился и совсем недолго просуществовал театр миниатюр. Затем в 1958 году появился и восемь лет активно работал Одесский городской студенческий театр миниатюр «Парнас-2», среди основателей которого были Михаил Жванецкий и Виктор Ильченко. Роман Карцев и Давид Макаревский. Ещё один театр миниатюр был основан при Одесской филармонии вернувшимися из Ленинграда, от Райкина Жванецким, Карцевым и Ильченко в 1970-м году, но просуществовал он недолго, как и основанный в 1987 году Георгием Голубенко, Леонидом Сущенко и Валерием Хаитом театр миниатюр «Комедиум», который плавно трансформировался в муниципальный шоу-театр «Ришелье» (закрылся в 1992 году). В течение трёх лет, с 1993 по 1996, при Доме актёра работал театр-варьете «Ришелье», который с определённой натяжкой можно считать продолжением традиции одесских кабаре. Нет в Одессе театра миниатюр и сегодня.
опубликовано:
https://literratura.org/non-fiction/3361-evgeniy-demenok-odesskie-kabare-i-teatry-miniatyur-1909-1920-gody-chast-pervaya.html
https://literratura.org/non-fiction/3435-evgeniy-demenok-odesskie-kabare-i-teatry-miniatyur-1909-1920-gody-chast-2.html
https://literratura.org/3488-evgeniy-demenok-odesskie-kabare-i-teatry-miniatyur-1909-1920-gody-chast-tretya.html
https://literratura.org/non-fiction/3361-evgeniy-demenok-odesskie-kabare-i-teatry-miniatyur-1909-1920-gody-chast-pervaya.html
https://literratura.org/non-fiction/3435-evgeniy-demenok-odesskie-kabare-i-teatry-miniatyur-1909-1920-gody-chast-2.html
https://literratura.org/3488-evgeniy-demenok-odesskie-kabare-i-teatry-miniatyur-1909-1920-gody-chast-tretya.html
