В те времена просто так гулять с иностранцами по городу советским гражданам запрещалось. Но — нет ничего невозможного для человека с интеллектом. А интеллект, как известно, помогает не только решать проблемы, но и предвидеть их. Будучи ещё студенткой второго курса, мама закончила курсы экскурсоводов при «Интуристе», что находился тогда в знаменитой гостинице «Красная». И теперь она могла гулять с иностранцами по городу сколько душе угодно.
Назавтра встретились у Дюка. Мама с Любой даже ушли пораньше с занятий. Робин и Барри оделись ещё более экзотично, решив, видимо, покорить девушек окончательно. Барри был в ослепительно белом костюме с розовой рубашкой и бордовым галстуком, а Робин — в тёмно-синем в белую полоску костюме с жёлтой рубашкой и бежевым шейным платком. Взгляды всех прохожих были устремлены на необычную четвёрку, которая так выделялась на фоне всегда неброско одетых советских людей.
— Давайте я расскажу вам о нашем городе? — радостно предложила мама.
— Мы с утра ждём этой прогулки! — улыбнулся Робин и взял маму под локоть.
— Тогда начнём прямо отсюда — с Приморского бульвара, — сказала мама и повернула к Думе, в которой тогда находился горсовет.
Приморский бульвар называли тогда «капитанским мостиком» — вышедшие в отставку капитаны и офицеры приходили во Дворец моряков, а потом сидели часами на скамейках, рассказывая друг другу и всем желающим бывалые и небывалые рассказы о морских путешествиях. Мимо одной такой группы как раз и прошли мама с Любой и ребятами. Седой стройный капитан в красивой морской форме громко рассказывал: «И вот идём мы из Норвегии в Финляндию…»
— Не знаю почему, но я всегда мечтала поехать в Финляндию, — сказала мама Робину.
— Мне сложно понять это желание, — ответил Робин. — Скучная холодная страна.
— Ну и что! — мама тряхнула головой. — А я хочу!
Робин смутился. Мама тоже.
— Ну что же, давайте я расскажу вам об Одессе — сказала мама, прерывая затянувшуюся паузу. — В гостинице «Лондонская», что справа от нас, останавливались Владимир Маяковский и Айседора Дункан, Жорж Сименон и Луи Арагон, Антон Чехов и Роберт Льюис Стивенсон…
Мама увлечённо рассказывала, братья смотрели на неё с восхищением, а вокруг стояла та одесская погода, которая бывает только в июне и начале сентября, когда на улице «немного жарко и до одури приятно».Потом все вместе считали ступеньки Потёмкинской лестницы, спускаясь к Морвокзалу, тогда ещё не изуродованному гостиницей, у причала которого стоял теплоход, на котором братья пришли в Одессу… На эскалаторе поднялись вверх, повернули к Воронцовскому дворцу, а оттуда по «золотому треугольнику» — через Краснофлотский переулок к площади Потёмкинцев и дальше по Карла Маркса и Ласточкина вышли к Оперному театру. Мама рассказывала братьям о славной истории Одессы, о её знаменитых градоначальниках… Когда речь зашла о Воронцове, братья оживились — они жили в Лондоне недалеко от улицы, названной в честь отца нашего генерал-губернатора, Семёна Романовича. В общем, мама блистала эрудицией и английским. Наверное, эта любовь к истории Одессы приведёт её потом на работу в Историко-краеведческий музей… Когда все подошли к Оперному, Барри и Робин вдруг предложили пойти вечером на представление и, не дожидаясь согласия, побежали в кассу.
Мама с Любой поспешили за ними — помочь объясняться с кассирами. Отказаться было невозможно и неудобно. Так мама в очередной раз посмотрела «Лебединое озеро», а Барри и Робин смотрели на неё… Но это было позже, вечером, а пока молодые люди гуляли по Пушкинской и Дерибасовской, а когда, устав, все присели отдохнуть на скамейке в Горсаду, Барри и Робин вдруг запели. Это потом, много лет спустя, мама узнала, что они пели свою знаменитую песню «Words», а тогда они с Любой не на шутку перепугались и попросили братьев не петь так громко — вокруг были советские люди, милиционеры, да и КГБ не дремало — их всевидящие сотрудники были везде, и маме совсем не хотелось объяснять, что они с подругой делают тут в компании подозрительных иностранцев. Братья удивились и даже немного обиделись, но петь перестали. И пригласили девушек к себе на пароход, в каюту — отдохнуть перед Оперным. Мама аж поперхнулась от такой наглости и собиралась было направиться с Любой к троллейбусу, но Робин упал перед ней на колени, извинялся, улыбался и целовал руку. А потом предложил вернуться к Дюку и немного подождать, пока они с братом спустятся к своему пароходу и принесут девушкам в подарок свои пластинки. Любопытство взяло верх над благоразумием, и вот уже мама с подругой стоят у Дюка, а братья Гибб приносят им целых две пластинки — неслыханное тогда дело, — по одной каждой девушке. Маме достался альбом «Bee Gees' 1st», а Любе — «Horizontal». Увидев фотографии Барри и Робина на обложках пластинок, девушки заволновались. Нет, внешне это, конечно, никак не проявлялось, но мысль о том, что они выгуливают по Одессе заморских рок-звёзд, заставила учащённо биться девичьи сердца. Но — нужно было держать фасон. А для того, чтобы его держать, необходимо было подкрепиться.