Мы почему-то решили, что «Walkin' the Razor's Edge» канадской группы Helix того же 1984 года – равноценная замена Twisted Sister. Обложка была яркой, группа была на слуху, но дома выяснилось, что это шаг не в ту сторону. Слишком много глэма и очень близко к попсе. И это несмотря на то, что альбом стал лучшим у Helix, а заглавная песня «Rock you» стала их лучшей песней.
Наверное, наше отношение к альбому изменилось бы в лучшую сторону, знай мы тогда, что на песню «Gimme Gimme Good Lovin'» снят клип, в котором сыграли топлесс множество красивых девушек, одной из которых была легендарная порно-звезда Трейси Лордз... Но за железный занавес ничего такого попасть, конечно, не могло.
Разочарованные, поехали мы в следующее воскресенье на сходку. Нам нужно было избавиться от неудачной пластинки.
Убедить других тусующихся на сходке коллекционеров в том, что Helix – это круто, было непросто. Они тоже не видели клип с Трейси Лордз. На переговоры ушло несколько недель. И вот – удача. Нам предложили на обмен «Iron Fist» - знаменитый концерт Motörhead. Это был беспроигрышный вариант. И пусть альбом был двухлетней давности, но Motörhead любили все. Ну, почти все.
Жизнь налаживалась.
И только когда мы приехали к Вене, мы поняли, какую ошибку совершили.
Пластинка была югославской.
Нет, звучала она ещё неплохо.
Но это был приговор.
Как мы не увидели этого на сходке? Что сказать – мальчишки!
Теперь только чудо могло спасти нас.
Это чудо произошло в одно дождливое весеннее воскресенье. Мужчина, которого мы никогда раньше на сходке не видели, но у которого в сумке было с три десятка пластов, заинтересовался нашим «Железным кулаком».
В обмен он предложил AC/DC. Я всегда был и остаюсь фанатом австралийцев. Веня тоже.
Альбом производил серьёзное впечатление.
Абсолютно чёрная обложка, и только надпись готическими буквами: «Black Coat». Сзади – список песен. Всё строго, красиво и лаконично. Альбом 1981 года.
Мы знали наизусть все альбомы AC/DC, мало того - названия всех песен со всех альбомов. О «Black Coat» мы никогда ничего не слышали.
- Это редчайший альбом. Коллекционный. Выпущен малым тиражом, потому вы о нём и не слышали, - сказал мужчина, которого мы до этого никогда не видели.
Дождь усиливался. Надо было решаться. И мы решились.
В тот день бабушка с дедушкой были дома. Пришлось отложить праздник прослушивания новой пластинки до понедельника.
Мы с трудом сдерживали своё нетерпение. В понедельник после третьего урока мы сбежали из школы и поехали к Вене домой.
Тщательно вымыли и вытерли руки – пластинку ни в коем случае нельзя было «залапать». Включили проигрыватель. Опустили иголку.
И…
Из колонок зазвучала София Ротару.
Сказать, что мы были ошеломлены – ничего не сказать.
- Давай послушаем другую сторону? – предложил я Вене.
На что я надеялся – непонятно.
Конечно, там тоже была Ротару.
Нас жестоко обманули. Уже потом, на следующих сходках, мы пытались разузнать, что это за человек и откуда он. Опытные люди сказали нам, что иногда на сходку приезжают «залётные» кидалы из Кишинёва.
Но это было потом, а пока мы стали внимательно рассматривать пластинку.
Это было чудо каллиграфии.
Конверт был сделан и раскрашен вручную, все надписи сделаны тушью, идеально ровно. «Яблоки» на пластинке тоже были вырезаны вручную – лишь пристально присмотревшись, мы увидели крошечные неровности, они не были идеально круглыми. Названия песен на них тоже были написаны тушью, тончайшим пером. Оформлением явно занимался художник.
В общем, это был шедевр – не музыкальный, но графический.
Тогда мы этого, конечно, не оценили.
Это был крах. Конечно, ни на что уже эту подделку мы поменять не могли.
Высшая лига, в которую мы с таким трудом попали, стремительно удалялась от нас.
Но… На сходке нас уже знали. И стали давать нам пластинки «в обкатку» - для записи на кассеты. Стоило это, конечно же, дорого - пять рублей в день.
Но это было уже неважно. Важно, что мы были в игре.
Сходку по-прежнему гоняли менты. В 1986-м мы перешли на 12-ю Фонтана, но это было временным решением – каждое воскресенье толпа коллекционеров и меломанов мигрировала между 8-й, 9-й и 12-й станциями. Помню одно летнее воскресенье – мы приехали на трамвае на 12-ю, откуда открывался прекрасный вид на море, и быстро нашли своих. Невысокие оливковые деревья и редкие тополя, растущие на склонах, не могли скрыть толпу, резко выделяющуюся своим внешним видом – тогда уже вошли в моду кожаные куртки с заклёпками, кожаные джинсы и банданы. В общем, милиционеры легко вычисляли нас.
- Шухер, менты! – слышим мы со всех сторон. Бежим вместе со всеми в сторону десятой, там – через санаторий, - к трамваю.
Никто не хотел попасть в отделение и лишиться пластинок. Спекуляция, прослушивание запрещённой музыки – всё это сразу рисовалось в воображении. А ещё – коронная фраза нашей классной руководительницы, Люсьетты Давидовны:
- Я вам такую характеристику напишу – ни в один институт не примут!
В 87-м году сходка перебазировалась в парк Ленина. Мы бродили меж деревьев по искусственным островкам, насыпанным когда-то в прудах, и обменивались музыкальными новостями. Чувствовали мы себя с Веней уже гораздо увереннее. Во-первых, оба к тому времени учились в институте, и никакая плохая характеристика не могла уже испортить нашей репутации. Во-вторых, мы уже ориентировались в музыкальном мире, как рыбы в воде.
Да и все остальные тоже возмужали. У каждого сформировались свои пристрастия. Кто-то уходил в «тяжесть», как Веня – он слушал теперь только трэш и спид-метал. Кто-то слушал старый добрый хард. Помню мужчину лет пятидесяти, который любил только Kiss и часами мог рассказывать о том, какие они великие.
Мои музыкальные пристрастия тоже менялись. Я увлекся Дэвидом Боуи и часами слушал «Space Oddity». Кумирами для меня стали Lorie Anderson и Marillion. Потом – Dire Straits и Genesis. Всё текло, всё изменялось.
Мигрировала и сходка. В 1987-м она уже собиралась в Аркадии, в «тарелке» - там был потом ночной клуб «Космо». Позже она «переехала» в центр города, в клуб «Ретро». Там был уже платный вход и пластинки контролировали по списку.
Помните этот список? Он появился в самом начале 1985 года и к нам попал в виде копии письма некоего Гришина, секретаря Николаевского обкома комсомола. В списке были все наши любимые группы, и против названия каждой – причина, по которой их нельзя слушать. Например, у AC/DC это были «неофашизм» и «насилие», у Iron Maiden – «насилие» и «религиозное мракобесие», у Judas Priest – «антикоммунизм» и «расизм», и даже тишайшие Pink Floyd провинились тем, что в своей песне «Get your filthy hands off my desert!» с альбома «The Final Cut» спели такие строки:
«Brezhnev took Afghanistan.
Begin took Beirut.Galtieri took the Union Jack».
Конечно, ни израильский премьер Менахем Бегин, ни аргентинский диктатор Леопольдо Фортунато Галтьери нашил чиновников от искусства не волновали. А вот за Леонида Ильича им было обидно.
Мы долго смеялись над тем, что в списке оказались Хулио Иглесиас и Тина Тернер – он за «неофашизм», она за «секс».
В общем, войти со всеми этими пластинками в длинны, со сводчатыми потолками подвал клуба «Ретро» было нельзя. Поэтому основная часть сходки продолжала ходить в парк Ленина.
Там было свободнее.
Два Ильича, а какая разница!
В год окончания нами школы – в 1986-м, – произошло событие, значение которого невозможно переоценить. Событие без преувеличения планетарного масштаба.