Теперь я знаю, почему у каждого в Голландии есть велосипед.

Это самое надёжное средство для борьбы с транспортным хаосом.

Вы думаете, что транспортный хаос и Голландия – вещи несовместные?

Как бы не так.

Взять, например, недавний случай. Перед нами стояла задача – съездить из Амстердама в Роттердам и вернуться обратно. Казалось бы, чего уж проще – поезда в Роттердам и обратно идут каждые полчаса. Купи билеты и наслаждайся видами из окна.

С первой частью путешествия мы справились блестяще. Хотя наше участие было, конечно, минимальным – нужно было лишь приехать вовремя на вокзал. Всю остальную работу проделали голландские железнодорожники.

Всё интересное началось на обратном пути. Оказавшись на роттердамском вокзале около шести вечера, мы с радостью увидели, что наш поезд отправляется буквально через десять минут. Правда, с пятнадцатиминутным опозданием. Ну и отлично. Всё равно ведь у нас билеты на Intercity Direct, самый быстрый экспресс, который делает всего две остановки. Пятьдесят минут – и мы в почти уже родном городе кофешопов и красных фонарей.

На перроне было многолюдно, а люди казались непривычно нервными. Поезд подошёл – нет, буквально подлетел – вовремя, но выскочивший из вагона бритый налысо проводник буквально перегородил вход страждущим, желающим ворваться в заветное нутро вагона.

Страждущие начали толкаться.

К толкотне мы люди привычные, потому позиций не сдавали. Через несколько минут презрительно наблюдавший за молчаливой толчеёй проводник попросил всех показать свои билеты. Выяснилось, что наш билет для этого поезда не подходит. Как и билеты девяноста процентов остальных.

Что за чертовщина?

«Ладно», - успокаивали себя мы. «Поезда в Амстердам отходят очень часто, сядем в следующий».

Спустились вниз, стали глядеть на табло. А там вдруг началась чертовщина.

Поезд прибудет через 13 минут. Нет, через 34. А, через 45. Лучше пойдём на перрон. Так спокойнее.

Не успели подняться – поезд тут как тут. Не наш, но едет через Амстердам. Переполнен. Ну да ладно, какая разница, поедем стоя. В конце концов, за окном такая красота! Реки, каналы, мельницы, утки и даже лебеди.

Минут через сорок - остановка в Лейдене. Стоим непривычно долго. Кто-то догадывается выглянуть наружу, посмотреть на табло. Там – надпись о том, что поезд дальше не пойдёт. И никаких объявлений от машиниста.

Постепенно на перрон выходят все. Посреди его стоит мужчина в форме. Вокруг него – небольшая толпа, пытающаяся выяснить, в чём дело. Никто не нервничает, и он отвечает медленно, размеренно. На табло появляется надпись – следующий поезд в Амстердам придёт через 35 минут. Нет, через 45.

Потом надпись исчезает.

На наш вопрос мужчина флегматично отвечает, что сегодня поездов на Амстердам не будет вообще. Наш поезд уезжает обратно в Роттердам.

Как такое может быть – непонятно.

Пятнадцать минут проходят в сомнениях и тягостных раздумьях.

И вдруг…

К соседнему перрону подъезжает поезд до Гарлема. Того самого, первого, в честь которого и назвали нью-йоркский. Гарлем гораздо ближе к Амстердаму, и мы буквально впрыгиваем в поезд. Растерявшиеся остаются на перроне в Лейдене. Наконец куда-то едем. Жизнь налаживается.

В Гарлеме у билетных касс сразу же образуются очереди – таких шустрых, как мы, оказалось много. Кассирша в летах флегматично объясняет, что поездов до Амстердама сегодня нет и не будет, автобусы туда тоже не ходят, что нам делать, она не знает.

На мой вопрос, в чём причина такой вакханалии, отвечает – сбой в компьютерной системе. Отменены все поезда. Мы зависим от компьютера, понимаете?

Пассажиры начинают роптать, но тётеньке всё равно. Вспоминаем, что у нас есть Google Maps. Он пишет, что в Амстердам идёт автобус номер 300, который отходит через две минуты.

Выбегаем из вокзала наружу. Вот он! Почти пустой. Покупаем билеты, садимся. Рай.

Ничего, что ехать ещё час. Ничего, что пошёл уже третий час нашего путешествия. Зато едем. И даже можно зарядить телефон.

Проехали полпути. На следующей после аэропорта остановке водитель объявляет, что автобус дальше не поедет и нам нужно быстро бежать в другой, тот, что впереди.

Половина пассажиров успевает, половина нет. Следующий автобус будет через полчаса. Если, конечно, верить надписи на табло.

Когда подошёл следующий автобус, наш билет уже не действовал. Он ведь на полтора часа. Пришлось объяснять, что нас высадили дважды – из поезда и из автобуса. Водитель махнул рукой – проходите.

Ещё полчаса – и мы дома! Победа! Дорога заняла всего четыре часа.

На следующий день мы поехали в центр на метро… Смутные сомнения терзали меня.

На обратном пути наш 51-й маршрут высадил нас на четыре остановки раньше и умчался вдаль. Следующий поезд обещали подать через 54 минуты. Начался дождь. Табло с расписанием заморгало и сообщило нам, что поезда не будет вообще.

«Сбой в компьютерной системе», - раздался на перроне голос из динамика.

И тут мы окончательно поняли, почему в этой стране так много велосипедов.

Чтобы не зависеть от компьютерных систем!

Велосипедисты тут – каста привилегированная. На дорогах они главные. Велосипедные дорожки в два раза шире пешеходных.

А то и в три.

Автомобилист в Амстердаме – существо низшего порядка, забитое, зажатое и заранее ощущающее свою неуместность и вину.

Чуть выше в иерархии стоит пешеход.

Но выше всех – велосипедист. Он может ехать на полной скорости, не обращая внимания ни на кого.

- А ну брысь, двуногие! – может кричать он пешеходам. Он может даже сбить их, и ничего ему за это не будет. Общественное мнение всегда на его стороне.

Для него будет проложена велосипедная дорожка даже вдали от города, среди полей, коров и овец.

Пешеход же в Амстердаме обречён испуганно жаться к домам и кустам.

Теперь вы понимаете, почему мы решили немедленно купить велосипеды.

Жаль, конечно, что их часто воруют.

По следам святого Луки. Из Одессы – в Харлем.

Если символами городов могут быть не только архитектурные памятники и знаменитые уроженцы, но и картины, хранящиеся в городских музеях, то два евангелиста работы Франса Хальса могут без всяких сомнений считаться символами Одессы. Чудесным образом попав в наш город, они не только пережили второе рождение – правильную атрибуцию – но и стали главными героями знаменитой детективной истории. Точнее, один из них.

Если вы ещё не смотрели фильм «Возвращение "Святого Луки"», обязательно сделайте это. Правдивого в нём немного – завязка и развязка. Знаменитая картина Хальса, которая вместе с «Поцелуем Иуды» кисти Караваджо является визитной карточкой Одесского музея Западного и Восточного искусства, действительно была похищена с выставки в Москве и затем найдена и возвращена в Одессу. Почти всё остальное в фильме – вымысел, что не делает его менее интересным. Вторую визитную карточку, как известно, тоже украли и тоже нашли, но в музей пока не вернули. И фильм пока не сняли. Ждём.

А «Святой Лука» со «Святым Матфеем» и сейчас удивляют посетителей музея – и не только мастерством исполнения, но и самим фактом своего существования. Ведь кроме четырёх евангелистов, никаких других работ на религиозные темы у весельчака Хальса не было вообще. И две из четырёх – в Одессе. Невероятно.

Тот, кто видел евангелистов хоть однажды, вряд ли их забудет. Они написаны нарочито небрежно даже для Хальса. С заметными исправлениями – у Матфея удлинены фаланги пальцев, у Луки передвинут его символ, телец. Я с детства помню грубые узловатые пальцы Луки – меня поражало, как у святого могут быть такие руки. Да и лица евангелистов нарочито просты. Похоже, Хальс писал их чуть ли не для домашнего пользования.

2 сентября Одессе исполнилось 225 лет. В этот день я решил поехать в Музей Франса Хальса в его родном Харлеме. Перебравшись туда из Антверпена, домосед Хальс настолько прикипел к городу, что отказывался выезжать в Амстердам даже под угрозой потери серьёзных заказов. Терял, но не ехал. Понятно, что и в Одессу, существуй он тогда, вряд ли бы поехал. В общем, мы сами поехали к нему – эдакими послами празднующей Южной Пальмиры.

Работы Хальса находятся в музейных собраниях всего мира (кстати, знаменитый портрет Декарта из Лувра – всего лишь копия), но самая большая коллекция его работ – именно в Харлеме. Да и «почувствовать» художника лучше всего, конечно, у него дома.

Музей в Харлеме находится в двух корпусах. В одном, прямо на центральной Гроте-Маркт – современная живопись. Прямо рядом с ним – самый большой храм города, церковь Святого Бавона. Попасть в церковь из-за воскресной службы нам не удалось. А жаль – помимо могилы Хальса, там есть ещё одна достопримечательность, легендарный орган, на котором играли когда-то Гендель, Мендельсон и десятилетний Моцарт.

Пётр Вайль писал о том, что в Харлеме ему везло – каждый раз, приезжая туда, он попадал на какой-то праздник. Возможно, это действительно город непрерывных праздников – весь день, что мы провели там, на центральной площади шёл фестиваль уличных оркестров. Всё это напоминало сказку, причём скандинавскую – например, «Люди и разбойники из Кардамона» Турбьёрна Эгнера.

Чтобы посмотреть работы самого Хальса, нужно повернуть с Гроте-Маркт направо, на узкую улочку между «новым» корпусом и церковью и пройти минут десять по направлению к реке Спарне, к бывшему старческому дому, богадельне, которая была построена ещё в 1609 году. Собственно, именно в богадельне впавший в нищету художник и умер. Одними из поздних его работ стали групповые портреты регентов и регентш старческих домов, которых в Харлеме было множество.

Сегодня Хальс считается лучшим портретистом своего времени. Да и вообще входит в тройку величайших голландских художников – наряду с Рембрандтом и Вермеером. Возможно, это потому, что манера его письма близка и понятна нам теперь, когда импрессионисты заменили собой классиков – а ведь именно Хальса они считали своим предтечей. Понятны его широкий, даже небрежный удар кисти, пренебрежение к лессировкам, ярко выраженная экспрессия. Работы Хальса сразу узнаваемы на фоне работ коллег и современников. Хотя, как ни странно, стоили они порой даже меньше, чем «зализанные» работы его младшего брата, Дирка, который первые свои уроки живописи получил как раз у него. Кстати, третий брат, Йост, тоже был живописцем, как и пятеро сыновей самого Франса. Впечатляющая преемственность.

Вообще харлемский музей – это музей Золотого века голландской живописи, в основу которого легло собрание картин городской ратуши, которое начало формироваться ещё в середине XVII века. Хальс как раз и был первым городским реставратором, занявшимся восстановлением конфискованных у католической церкви полотен. А потом началось. Всего за тридцать лет, с 1605 по 1635-й, в Харлеме было написано более 100 тысяч (!) живописных произведений. Здесь жили и работали Хендрик Гольциус и Корнелис Корнелиссен, Виллем Клас Хеда и Питер Клас, Саломон ван Рёйсдал и Ян Стен, Якоб ван Рёйсдал и художница Юдит Лейстер, которая, как и мужчины, была членом Гильдии Святого Луки. И многие, многие другие. Потрясающий город, в котором каждый четвёртый был тогда художником. Потрясающая страна. Кстати, в Харлеме и сейчас сохранилось больше произведений искусства, чем в любом другом голландском городе. Собственно, по именам уже понятно, что именно здесь был изобретён фирменный голландский натюрморт – да-да, тот самый, с заворачивающейся лимонной кожурой.

О многих из упомянутых выше мастеров написал вдохновлённый трудом Вазари художник Карел ван Мандер, который считается учителем Хальса. Его «Книга о художниках» - первый искусствоведческий труд в Северной Европе. Работы их всех представлены сегодня в музее.

Но мы же приехали за Хальсом. В музее есть целый ряд написанных им групповых портретов – например, мушкетёров-милиционеров стрелковых рот святого Адриана и святого Георгия. Хальс первым нарушил парадность группового портрета, усадив коллег за банкетный стол – сам он тоже состоял в роте святого Георгия с 1612 по 1624 год. И, конечно, есть в музее великолепные одиночные портреты – «Путешественник», «Портрет женщины с перчатками», «Портрет Якоба Хендрикса» и другие.

Поздние работы Хальса написаны в ещё более свободной манере, чем ранние. Он решает их в скупой цветовой гамме, построенной на контрастах чёрных и белых тонов. Ван Гог однажды заметил, что у Хальса не менее двадцати семи оттенков чёрного…

А что же наш Святой Лука? Он ведь считался покровителем художников, первым написав икону Богородицы. В Музее Франса Хальса есть замечательная работа, написанная в 1532 году Мартеном ван Хемскерком, где как раз изображён этот процесс. Живший в Харлеме Хемскерк был одним из ведущих членов гильдии Святого Луки и служил церковным старостой в церкви Святого Бавона. А сам Хальс стал в 1644 году президентом этой гильдии.

Приехать в Харлем стоит, конечно, не только ради Хальса. Небольшой сегодня город, он был в XIV веке вторым по величине в Голландии после Дордрехта, превосходя и Делфт, и Амстердам, и Лейден. В 1634-м именно тут был открыт первый в стране канал – трекварт, по которому перевозили на баржах грузы почту и пассажиров. Роль бурлаков выполняли лошади. Канал существовал до 1883 года! Причём последние сорок лет он работал параллельно с железной дорогой.

Ну и, конечно, Харлем не мог не отметиться на карте Америки. Современный нью-йоркский район Гарлем находится на месте бывшего поселения Новый Гарлем, располагавшегося на территории Новых Нидерландов.

В 30-х годах XVII века Харлем стал одним из главных центров «тюльпаномании». Здешняя биржа успешно спекулировала их луковицами, цены на которые иногда достигали стоимости домов в престижных районах Амстердама. В «Чёрном тюльпане» Дюма Харлем описан как «город, имеющий полное право гордиться тем, что он является самым тенистым городом Голландии», а населён он «людьми со спокойным характером, с тяготением к земле и её дарам».

К Хальсу это, пожалуй, не относилось.