Альфонс Муха и Давид Видгоф. История одной дружбы.
Альфонс Муха. Автопортрет в русской рубашке. 1899
Одним из шедевров пражского Музея Альфонса Мухи – единственного в мире официального музея художника, - является, безусловно, «Автопортрет в русской рубашке», выполненный им в 1899 году.
Автопортреты – тема, часто встречающаяся в творчестве Мухи, но у этого автопортрета – особенная история. Он был написан в год первого визита Мухи на Балканы, поездки, которая усилила и укрепила его панславянские убеждения. А самое интересное – то, что рубашка была подарена ему его другом из Одессы, художником Давидом Видгофом, который был евреем. Как мы видим, идеи панславизма были тогда широко распространены среди выходцев из славянских стран, независимо от национальности. Для Мухи и Видгофа эта рубашка символизировала славянское единство, и «славянский» стиль стал «фирменным знаком» Альфонса Мухи.
Альфонс Муха и Давид Видгоф познакомились в Мюнхенской академии художеств в 1886 году. Мюнхен был в то время одним из главных центров европейского изобразительного искусства – в первую очередь именно благодаря академии, в которой учились десятки художников, чьи имена известны сегодня любителям изобразительного искусства во всём мире. Достаточно назвать Василия Кандинского, Пауля Клее, Джорджо де Кирико… Но наши герои учились в академии задолго до них.
Давид Видгоф поступил в Мюнхенскую академию 22 февраля 1884 года и был сразу зачислен в натурный класс – несмотря на то, что ему на тот момент было всего шестнадцать лет. В те же годы в Академии учились ещё двое одесситов, знакомых Видгофа по Одесской рисовальной школе Общества изящных искусств – Исаак Пастернак, более известный нам под именем Леонид Пастернак, и Соломон Кишиневский. Оба были зачислены в Академию в один день - 26 октября 1883 года, но в разные классы – Пастернак в натурный, Кишиневский в «античный» - класс рисования с античных слепков. Пастернаку было в тот момент 22 года, Кишиневскому - 18 лет.
Автопортреты – тема, часто встречающаяся в творчестве Мухи, но у этого автопортрета – особенная история. Он был написан в год первого визита Мухи на Балканы, поездки, которая усилила и укрепила его панславянские убеждения. А самое интересное – то, что рубашка была подарена ему его другом из Одессы, художником Давидом Видгофом, который был евреем. Как мы видим, идеи панславизма были тогда широко распространены среди выходцев из славянских стран, независимо от национальности. Для Мухи и Видгофа эта рубашка символизировала славянское единство, и «славянский» стиль стал «фирменным знаком» Альфонса Мухи.
Альфонс Муха и Давид Видгоф познакомились в Мюнхенской академии художеств в 1886 году. Мюнхен был в то время одним из главных центров европейского изобразительного искусства – в первую очередь именно благодаря академии, в которой учились десятки художников, чьи имена известны сегодня любителям изобразительного искусства во всём мире. Достаточно назвать Василия Кандинского, Пауля Клее, Джорджо де Кирико… Но наши герои учились в академии задолго до них.
Давид Видгоф поступил в Мюнхенскую академию 22 февраля 1884 года и был сразу зачислен в натурный класс – несмотря на то, что ему на тот момент было всего шестнадцать лет. В те же годы в Академии учились ещё двое одесситов, знакомых Видгофа по Одесской рисовальной школе Общества изящных искусств – Исаак Пастернак, более известный нам под именем Леонид Пастернак, и Соломон Кишиневский. Оба были зачислены в Академию в один день - 26 октября 1883 года, но в разные классы – Пастернак в натурный, Кишиневский в «античный» - класс рисования с античных слепков. Пастернаку было в тот момент 22 года, Кишиневскому - 18 лет.
~
Спустя три года, 12 мая 1886 года, в натурный класс Академии был зачислен Альфонс Муха. Ему было в тот момент двадцать пять лет. В книгах Академии указано, что он был католического вероисповедания.
Все довольно быстро сдружились. На знаменитой фотографии 1885 года, которая экспонируется в Музее Альфонса Мухи, вместе с ним позируют его соученики – в самом центре фотографии сидит Давид Видгоф, за ним стоит Леонид Пастернак, рядом – студенты-чехи Карел Машек и Людек Марольд. Муха писал, что Мюнхенская академия была в то время не только серьёзной школой, но и прекрасным художественным сообществом.
Леонид Пастернак в своей книге «Записи разных лет» оставил великолепные воспоминания о годах учёбы в академии; по нескольким фрагментам перед читателем вырисовывается живая картина тогдашней художественной жизни в баварской столице:
«Мюнхен и Королевская мюнхенская академия художеств в начале 80-х годов прошлого столетия славились как второй после Парижа европейский центр, куда стекались иностранцы со всего света (особенно американцы) для получения художественного образования. Об этом я давно слыхал от одного знакомого одессита, художника Вербеля, первым открывшего дорогу русским художникам в Мюнхен. Вместе со мною поехал художник Кишиневский; потянулись за нами учиться там: Алексомати, Фукс, Видгопф из Одессы; из Петербурга - Браз; последователями нашего "начала", но уже значительно позднее, были Грабарь, Кардовский, а также московские ученики мои - Щербатов, Зальцман и другие.
<…> Я поступил в Мюнхенскую академию в последний год пребывания в ней директором художника Пилоти, всемирно известного своими историческими - огромными и скучными - картинами. Он, правда, поставил Академию на небывалую ни до, ни после него высоту, так что учиться - особенно рисунку - многие предпочитали не в Париже, а в Мюнхене. Но живопись, как её преподавали в большинстве хваленых мастерских Академии, мне лично была не по вкусу; меня гораздо больше тянуло к живописи французской, которая уже тогда была мне знакома и несомненно близка. В те времена Мюнхенская академия делилась на классы, (так наз. "Schule") подобно мастерским: 1) Antikenschule - самый низший класс, тут преподавали рисунок только с гипсов; 2) Naturschule (соответствовавший нашему натурному классу), где преподавали исключительно рисунок с живой натуры; 3) Malereischule - живописный класс и 4) Komponierschule - композиционный класс, где под руководством профессора "писалась картина" на заданную тему».
Все довольно быстро сдружились. На знаменитой фотографии 1885 года, которая экспонируется в Музее Альфонса Мухи, вместе с ним позируют его соученики – в самом центре фотографии сидит Давид Видгоф, за ним стоит Леонид Пастернак, рядом – студенты-чехи Карел Машек и Людек Марольд. Муха писал, что Мюнхенская академия была в то время не только серьёзной школой, но и прекрасным художественным сообществом.
Леонид Пастернак в своей книге «Записи разных лет» оставил великолепные воспоминания о годах учёбы в академии; по нескольким фрагментам перед читателем вырисовывается живая картина тогдашней художественной жизни в баварской столице:
«Мюнхен и Королевская мюнхенская академия художеств в начале 80-х годов прошлого столетия славились как второй после Парижа европейский центр, куда стекались иностранцы со всего света (особенно американцы) для получения художественного образования. Об этом я давно слыхал от одного знакомого одессита, художника Вербеля, первым открывшего дорогу русским художникам в Мюнхен. Вместе со мною поехал художник Кишиневский; потянулись за нами учиться там: Алексомати, Фукс, Видгопф из Одессы; из Петербурга - Браз; последователями нашего "начала", но уже значительно позднее, были Грабарь, Кардовский, а также московские ученики мои - Щербатов, Зальцман и другие.
<…> Я поступил в Мюнхенскую академию в последний год пребывания в ней директором художника Пилоти, всемирно известного своими историческими - огромными и скучными - картинами. Он, правда, поставил Академию на небывалую ни до, ни после него высоту, так что учиться - особенно рисунку - многие предпочитали не в Париже, а в Мюнхене. Но живопись, как её преподавали в большинстве хваленых мастерских Академии, мне лично была не по вкусу; меня гораздо больше тянуло к живописи французской, которая уже тогда была мне знакома и несомненно близка. В те времена Мюнхенская академия делилась на классы, (так наз. "Schule") подобно мастерским: 1) Antikenschule - самый низший класс, тут преподавали рисунок только с гипсов; 2) Naturschule (соответствовавший нашему натурному классу), где преподавали исключительно рисунок с живой натуры; 3) Malereischule - живописный класс и 4) Komponierschule - композиционный класс, где под руководством профессора "писалась картина" на заданную тему».
~
Пастернак вспоминает о двух соучениках-чехах – Мухе и Марольде:
«К выбранному мною профессору Гертериху, мастерская коего тогда очень славилась, я попал номером первым. У Гизиса в соседней мастерской первым номером был принят и, как и я, всё время первым шел молодой человек, очаровавший всех, с доброй, чистой, детской улыбкой на ясном лице, красивый блондин - Людвиг Марольд, чех, ставший впоследствии известным и в Париже, куда он переехал, бросив Академию по окончании натурной мастерской.
Заговорив о Марольде, я должен упомянуть другого его соотечественника - Муху, приобретшего европейскую известность своими плакатами и ставшего модным в Париже, куда он попал после окончания Академии».
Кстати, Муха в Мюнхене был активен и в общественной жизни - довольно скоро из активного участника «Škréta spolek», сообщества студентов-художников из Центральной и Восточной Европы, стал его председателем.
Пастернак вспоминал также, что во время учёбы в Мюнхене Давид Видгоф познакомил его с матерью Валентина Серова, Валентиной Семёновной, происходившей из одесской семьи Симонович. Замечательные воспоминания о самом Видгофе (который учился у того же Макса Гертериха) оставил Соломон Кишиневский:
«Когда Видгопф приехал в Мюнхен, то и ему пришлось отряхать прах [обучения в Рисовальной школе] от ног своих, и ему пришлось отделываться от губительной «зернистой» тушевки – но он быстро освоился с техникой угля. Живописная и художественная его манера рисования углем в Академии превзошла работы Пастернака.
На «Komponierverrein» он у всех здесь имел большой успех [«независимо от Академии, частным образом по инициативе студентов мы основали так называемый "Komponierverrein" (общество изучения композиции)] и был любимцем профессора Лицен–Майера, стоило ему разок не придти, как кругом уже слышно было: «Wo ist der kleine Widhopf?», «Was macht der kleine Widhopf?» (где маленький В., что делает маленький В.). Небольшого роста, но ловкий, с красивым и чистым лицом, брюнет с живыми глазами, восприимчивый и жизнерадостный, он в сравнении со степенным Пастернаком казался самородком».
Как же провёл ранние годы Давид Видгоф, прекрасный рисовальщик, который был всеобщим любимцем и дружил, кажется, со всеми?
Давид Осипович Видгоф (в России его фамилию часто писали как Видгопф, во Франции - Widhopff) родился в Одессе 5 мая 1867 года. Способности к рисованию проявились у него очень рано; в 1881-м, в возрасте четырнадцати лет, Давид Видгоф поступил в Одесскую рисовальную школу, где проучился три года. Его сразу же заметили - в «Отчёте о деятельности Одесского общества изящных искусств» за 1881 год отмечено, что Давид Видгопф награждён 1-м похвальным листом за отличные успехи по рисованию фигур с оригиналов; в 1882 году Давид Видгоф был отмечен IV премией (средней бронзовой медалью) за отличные успехи по живописи пейзажей и II похвальным листом по рисованию с гипса. В том же году I премией и большой серебряной медалью были награждены Исаак Пастернак и Соломон Кишиневский.
«К выбранному мною профессору Гертериху, мастерская коего тогда очень славилась, я попал номером первым. У Гизиса в соседней мастерской первым номером был принят и, как и я, всё время первым шел молодой человек, очаровавший всех, с доброй, чистой, детской улыбкой на ясном лице, красивый блондин - Людвиг Марольд, чех, ставший впоследствии известным и в Париже, куда он переехал, бросив Академию по окончании натурной мастерской.
Заговорив о Марольде, я должен упомянуть другого его соотечественника - Муху, приобретшего европейскую известность своими плакатами и ставшего модным в Париже, куда он попал после окончания Академии».
Кстати, Муха в Мюнхене был активен и в общественной жизни - довольно скоро из активного участника «Škréta spolek», сообщества студентов-художников из Центральной и Восточной Европы, стал его председателем.
Пастернак вспоминал также, что во время учёбы в Мюнхене Давид Видгоф познакомил его с матерью Валентина Серова, Валентиной Семёновной, происходившей из одесской семьи Симонович. Замечательные воспоминания о самом Видгофе (который учился у того же Макса Гертериха) оставил Соломон Кишиневский:
«Когда Видгопф приехал в Мюнхен, то и ему пришлось отряхать прах [обучения в Рисовальной школе] от ног своих, и ему пришлось отделываться от губительной «зернистой» тушевки – но он быстро освоился с техникой угля. Живописная и художественная его манера рисования углем в Академии превзошла работы Пастернака.
На «Komponierverrein» он у всех здесь имел большой успех [«независимо от Академии, частным образом по инициативе студентов мы основали так называемый "Komponierverrein" (общество изучения композиции)] и был любимцем профессора Лицен–Майера, стоило ему разок не придти, как кругом уже слышно было: «Wo ist der kleine Widhopf?», «Was macht der kleine Widhopf?» (где маленький В., что делает маленький В.). Небольшого роста, но ловкий, с красивым и чистым лицом, брюнет с живыми глазами, восприимчивый и жизнерадостный, он в сравнении со степенным Пастернаком казался самородком».
Как же провёл ранние годы Давид Видгоф, прекрасный рисовальщик, который был всеобщим любимцем и дружил, кажется, со всеми?
Давид Осипович Видгоф (в России его фамилию часто писали как Видгопф, во Франции - Widhopff) родился в Одессе 5 мая 1867 года. Способности к рисованию проявились у него очень рано; в 1881-м, в возрасте четырнадцати лет, Давид Видгоф поступил в Одесскую рисовальную школу, где проучился три года. Его сразу же заметили - в «Отчёте о деятельности Одесского общества изящных искусств» за 1881 год отмечено, что Давид Видгопф награждён 1-м похвальным листом за отличные успехи по рисованию фигур с оригиналов; в 1882 году Давид Видгоф был отмечен IV премией (средней бронзовой медалью) за отличные успехи по живописи пейзажей и II похвальным листом по рисованию с гипса. В том же году I премией и большой серебряной медалью были награждены Исаак Пастернак и Соломон Кишиневский.
Альфонс Муха
В своей речи по итогам 1883 года Вице-Президент Одесского Общества изящных искусств Ф.О. Моранди отметил:
«В течение девятнадцатилетнего существования своего наши школы (рисовальная и музыкальная – прим. автора) выпустили много таких учеников, которые своими талантами и успехами приобрели себе известность, и много таких, которые хотя не заявили себя талантами, но, благодаря знаниям, вынесенным из наших школ, приобрели возможность изыскать источники для безбедного существования. В прошлом году отправились для продолжения образования следующие ученики наших школ: в петербургскую академию художеств: Терентий Зубков, Георгий Дамир, Иван Евсевский, Антон Полиано, Герасим Головков и Анастасий Брянцев; в московскую академию художеств Феодосий Загайдан; в венскую академию Эмилия Скута; во Флоренцию Камилл Боссалини; в мюнхенскую академию: Абрам Фукс, Давид Видгоф, Соломон Кишиневский; в парижскую Соломон Цивис… <…> По полученным мной сведениям, эти ученики, как хорошо подготовленные, были приняты по проверочным испытаниям и с успехом продолжают своё образование».
Как видим, ученики с еврейскими фамилиями поехали продолжать образование не в Москву и Петербург, а в Мюнхен и Париж. Это неудивительно. Если начальное художественное образование художник иудейского вероисповедания ещё мог получить в Одессе, находящейся в черте оседлости, то о высшем художественном образовании в пределах Российской империи можно было забыть – поступить в Санкт-Петербург или Москву было делом практически нереальным. Поэтому и ехали художники-евреи в Европу. Две тогдашние столицы европейского изобразительного искусства дополняли друг друга – в Мюнхене была отличная графическая школа, в Париже – живописная. Вот что писал об этом Леонид Пастернак:
«Перейдя с медалью из натурной в живописную мастерскую, я оставался там недолго. Направление и приемы мюнхенской живописи меня не удовлетворяли. Я твёрдо решил оставить Академию и не поступать в композиционную мастерскую, считая это лишней тратой времени.
Для живописи центром теперь был Париж - туда значит и надо ехать, там и надо работать; немецкая же живопись не удовлетворяла меня вовсе. <…> Удивительно также, что к середине 80-х годов мы в Мюнхене - в такой близости от Парижа - ничего не слыхали и даже понятия не имели о французском импрессионизме, о зарождении его и о его завоеваниях».
Пастернак был не одинок. В Париж стремились практически все. В 1887 году туда переезжают Альфонс Муха, Карел Машек и Давид Видгоф, чтобы продолжить обучение в Академии Жюлиана.
Частная академия художеств, основанная в 1868 году Родольфо Жюлианом, представляла собой тогда главную альтернативу центру французского классицизма – Школе изящных искусств. Обучение в Академии могло служить подготовительным этапом для поступления в Школу изящных искусств; в ней широко практиковалось рисование обнажённой натуры, а также допускались к учёбе женщины. Жюлиану удалось привлечь к преподаванию четырёх членов жюри Парижского салона: Вильяма Бугро, Тони Робера-Флёри, Жюля Лефевра и Гюстава Буланже, а также других известных художников: Жан-Поля Лорана, Габриэля Ферье, Анри Ройе.
Академия была популярна как среди французов, так и среди иностранцев – англичан и немцев, поляков и канадцев, русских и американцев. В разное время в Академии Жюлиана учились Анри Матисс и Жан Дюбюффе, Пьер Боннар и Жан Арп, Пётр Кончаловский и Леон Бакст, Феликс Валлотон и Андре Дерен, Жак Липшиц и Джон Сингер Сарджент, Марсель Дюшан и Эдуар Вюйар.
Именно у Лефевра, Буланже и Лорана и продолжил обучение Альфонс Муха. Видгоф учился у Лефевра и Тони Робера-Флёри.
Париж в конце позапрошлого века буквально фонтанировал новыми художественными движениями и направлениями. Учёба Мухи и Видгофа в Академии Жюлиана совпала с формированием группы «Наби», которую создали ученики Академии Поль Серюзье, Морис Дени, Пьер Боннар, Поль Рансон, Эдуар Вийяр, Феликс Валлотон и другие. «Набиды» (от древнееврейского «пророк», «избранный») представляли собой одно из важнейших направлений искусства конца XIX-го и начала XX-го века; они создали свой вариант стиля «модерн», аналога австрийского и немецкого сецессиона. С самого начала в живописи Наби развивались две линии: символико-спиритуалистическая, представленная творчеством Дени, Серюзье, Рансона, Веркаде, пытавшихся возродить церковную монументальную живопись, и искусство «интимистов», как называли Вюйара, Боннара и Русселя за их стремление к поэтизации повседневной действительности.
«В течение девятнадцатилетнего существования своего наши школы (рисовальная и музыкальная – прим. автора) выпустили много таких учеников, которые своими талантами и успехами приобрели себе известность, и много таких, которые хотя не заявили себя талантами, но, благодаря знаниям, вынесенным из наших школ, приобрели возможность изыскать источники для безбедного существования. В прошлом году отправились для продолжения образования следующие ученики наших школ: в петербургскую академию художеств: Терентий Зубков, Георгий Дамир, Иван Евсевский, Антон Полиано, Герасим Головков и Анастасий Брянцев; в московскую академию художеств Феодосий Загайдан; в венскую академию Эмилия Скута; во Флоренцию Камилл Боссалини; в мюнхенскую академию: Абрам Фукс, Давид Видгоф, Соломон Кишиневский; в парижскую Соломон Цивис… <…> По полученным мной сведениям, эти ученики, как хорошо подготовленные, были приняты по проверочным испытаниям и с успехом продолжают своё образование».
Как видим, ученики с еврейскими фамилиями поехали продолжать образование не в Москву и Петербург, а в Мюнхен и Париж. Это неудивительно. Если начальное художественное образование художник иудейского вероисповедания ещё мог получить в Одессе, находящейся в черте оседлости, то о высшем художественном образовании в пределах Российской империи можно было забыть – поступить в Санкт-Петербург или Москву было делом практически нереальным. Поэтому и ехали художники-евреи в Европу. Две тогдашние столицы европейского изобразительного искусства дополняли друг друга – в Мюнхене была отличная графическая школа, в Париже – живописная. Вот что писал об этом Леонид Пастернак:
«Перейдя с медалью из натурной в живописную мастерскую, я оставался там недолго. Направление и приемы мюнхенской живописи меня не удовлетворяли. Я твёрдо решил оставить Академию и не поступать в композиционную мастерскую, считая это лишней тратой времени.
Для живописи центром теперь был Париж - туда значит и надо ехать, там и надо работать; немецкая же живопись не удовлетворяла меня вовсе. <…> Удивительно также, что к середине 80-х годов мы в Мюнхене - в такой близости от Парижа - ничего не слыхали и даже понятия не имели о французском импрессионизме, о зарождении его и о его завоеваниях».
Пастернак был не одинок. В Париж стремились практически все. В 1887 году туда переезжают Альфонс Муха, Карел Машек и Давид Видгоф, чтобы продолжить обучение в Академии Жюлиана.
Частная академия художеств, основанная в 1868 году Родольфо Жюлианом, представляла собой тогда главную альтернативу центру французского классицизма – Школе изящных искусств. Обучение в Академии могло служить подготовительным этапом для поступления в Школу изящных искусств; в ней широко практиковалось рисование обнажённой натуры, а также допускались к учёбе женщины. Жюлиану удалось привлечь к преподаванию четырёх членов жюри Парижского салона: Вильяма Бугро, Тони Робера-Флёри, Жюля Лефевра и Гюстава Буланже, а также других известных художников: Жан-Поля Лорана, Габриэля Ферье, Анри Ройе.
Академия была популярна как среди французов, так и среди иностранцев – англичан и немцев, поляков и канадцев, русских и американцев. В разное время в Академии Жюлиана учились Анри Матисс и Жан Дюбюффе, Пьер Боннар и Жан Арп, Пётр Кончаловский и Леон Бакст, Феликс Валлотон и Андре Дерен, Жак Липшиц и Джон Сингер Сарджент, Марсель Дюшан и Эдуар Вюйар.
Именно у Лефевра, Буланже и Лорана и продолжил обучение Альфонс Муха. Видгоф учился у Лефевра и Тони Робера-Флёри.
Париж в конце позапрошлого века буквально фонтанировал новыми художественными движениями и направлениями. Учёба Мухи и Видгофа в Академии Жюлиана совпала с формированием группы «Наби», которую создали ученики Академии Поль Серюзье, Морис Дени, Пьер Боннар, Поль Рансон, Эдуар Вийяр, Феликс Валлотон и другие. «Набиды» (от древнееврейского «пророк», «избранный») представляли собой одно из важнейших направлений искусства конца XIX-го и начала XX-го века; они создали свой вариант стиля «модерн», аналога австрийского и немецкого сецессиона. С самого начала в живописи Наби развивались две линии: символико-спиритуалистическая, представленная творчеством Дени, Серюзье, Рансона, Веркаде, пытавшихся возродить церковную монументальную живопись, и искусство «интимистов», как называли Вюйара, Боннара и Русселя за их стремление к поэтизации повседневной действительности.
~
Одним из важных новшеств, введенных «набидами», стремящимися к синтезу искусств, стало непосредственное участие художников в создании рекламы, декораций, плакатов, книжной и прикладной графики, костюмов; они рисовали постеры, делали книжные иллюстрации и даже создавали дизайн обоев, тканей, керамики, мебели, фарфора и ковров. В творчестве «набидов» проявились характерные черты стиля модерн – плоскостность форм, декоративность цвета, прихотливая изогнутость контуров, гармония ритмов, что даёт право некоторым исследователям причислять эту группу к Ар нуво.
Всё это, безусловно, оказало решающее влияние на становление и Альфонса Мухи, и Давида Видгофа. Долгие годы они будут заниматься созданием книжных и журнальных иллюстраций, созданием постеров и рекламы, создав множество великолепных графических произведений – сказалась мюнхенская выучка. И лишь постепенно, с годами, оба художника всё больше и больше начнут заниматься живописью.
Давид Видгоф проучился у Жюлиана три года – с 1887 по 1890-й. Альфонс Муха уже в 1888 году переходит в Академию Коларосси, частную художественную школу, основанную итальянским скульптором Филиппо Коларосси – ещё одну альтернативу консервативной Школе изящных искусств.
Условия жизни художников кардинально различались. Видгоф с трудом сводил концы с концами, Муха мог быть уверен в завтрашнем дне благодаря многолетней поддержке графа Куэн-Беласи. Общими были талант и мастерство, которые замечали все.
Соломон Кишиневский писал в своих воспоминаниях о парижских годах Давида Видгофа:
«Изучив блистательно технику угля, он переселяется в Париж, где посвящает себя искусству иллюстрации. На выставке Парижского Salon'а его углевые работы портретного характера, привезенные из Мюнхена, имели успех. Издатель журнала «Kokoriki» пригласил его быть сотрудником журнала в качестве рисовальщика, каковым он и состоял вплоть до смерти издателя этого самого журнала. Теперь журнал этот прекратил свое существование и Видгопф остался не у дел. В Париже много блестящих рисовальщиков, многие из них приняты сотрудниками в лучшие журналы Франции, но очень и очень много рисовальщиков остаются за шторой…Предложение больше, чем спрос…
Сжившись с Парижем, с французским искусством, Видгопф изменил манеру рисования, достигнутую им в Мюнхене, и теперь рисует в манере лучших французских рисовальщиков – Форена [Жан–Луи, 1852–1931] и Steinlen'a [Теофил–Александр Стейнлен, 1859–1923].
В свое время Видгопф был приглашен занять пост профессора где–то в Бразилии, где он, однако, долго не остался. Русская печать не раз отличала его на своих страницах».
Журнальная иллюстрация действительно стала основным источником существования для Видгофа – наряду с портретами. В 1899 году, когда Куэн-Беласи прекратил финансовую поддержку Альфонса Мухи, искать работу пришлось и ему. Он создаёт рекламные постеры, делает журнальные и книжные иллюстрации. Оба художника сотрудничали с известным в те годы журналом «COCORICO».
В 1896 году Муха начинает сотрудничать с журналом «La Plume». Основанный в 1889 писателем Леоном Дешаном, «La Plume» публиковал стихи, короткую прозу, обзоры выставок и иллюстрации современных художников. С журналом сотрудничали Пьер Боннар и Анри Тулуз-Лотрек. Журнал организовывал также регулярные выставки, известные как Salon desCent, «Салон ста». Для двадцатой по счёту выставки, состоявшейся в том же, 1896 году, Муха нарисовал вошедший в историю плакат-афишу. Сотрудничал с «La Plume» и вернувшийся из Бразилии Давид Видгоф – ему принадлежит известный шаржированный портрет Леона Дешана. Именно для «La Plume» нарисовал он и ставший знаменитым портрет Альфонса Мухи.
Видгоф нарисовал Муху в 1897-м, за два года до появления на свет знаменитого автопортрета художника. На портрете Видгофа, который также выполнен как шарж, Муха изображён в русской рубахе и брюках, подпоясанных кушаком. Портрет быстро стал популярным – да так, что его до сих пор печатают на открытках и постерах.
Русские косоворотки и рубашки, начиная с 1890-х, стали фирменным стилем Мухи. Известно множество его фотографий и несколько фотографических автопортретов в таких рубашках. Фотография вообще стала неотъемлемой частью его жизни и работы после 1893-го, когда он купил свой первый фотоаппарат. Увлекался Муха не только фотографией – после знакомства с братьями Люмьер он принимал участие в их кинематографических экспериментах.
В конце 1890-х пути Альфонса Мухи и Давида Видгофа разошлись. Подававший большие надежды Видгоф, за творчеством которого следил с интересом сам Валентин Серов, так и остался в большей мере «газетным» художником. Хотя со временем живопись занимает всё большее место в его творчестве.
Давид Видгоф прославился как портретист – он рисовал Эмиля Золя, Владимира Немировича-Данченко, А.В. Амфитеатрова, Сару Бернар, певицу Н.Т. Ван-дер-Брандт. С 1908 года Видгоф сотрудничал с парижскими журналами «Courrier Francais» и «L'assiette aubeurre», его рисунки публиковались в петербургских журналах «Огонёк», «Лукоморье» и целом ряде других российских журналов. Видгоф выполнил иллюстрации к испанскому изданию «Братьев Карамазовых».
Всё это, безусловно, оказало решающее влияние на становление и Альфонса Мухи, и Давида Видгофа. Долгие годы они будут заниматься созданием книжных и журнальных иллюстраций, созданием постеров и рекламы, создав множество великолепных графических произведений – сказалась мюнхенская выучка. И лишь постепенно, с годами, оба художника всё больше и больше начнут заниматься живописью.
Давид Видгоф проучился у Жюлиана три года – с 1887 по 1890-й. Альфонс Муха уже в 1888 году переходит в Академию Коларосси, частную художественную школу, основанную итальянским скульптором Филиппо Коларосси – ещё одну альтернативу консервативной Школе изящных искусств.
Условия жизни художников кардинально различались. Видгоф с трудом сводил концы с концами, Муха мог быть уверен в завтрашнем дне благодаря многолетней поддержке графа Куэн-Беласи. Общими были талант и мастерство, которые замечали все.
Соломон Кишиневский писал в своих воспоминаниях о парижских годах Давида Видгофа:
«Изучив блистательно технику угля, он переселяется в Париж, где посвящает себя искусству иллюстрации. На выставке Парижского Salon'а его углевые работы портретного характера, привезенные из Мюнхена, имели успех. Издатель журнала «Kokoriki» пригласил его быть сотрудником журнала в качестве рисовальщика, каковым он и состоял вплоть до смерти издателя этого самого журнала. Теперь журнал этот прекратил свое существование и Видгопф остался не у дел. В Париже много блестящих рисовальщиков, многие из них приняты сотрудниками в лучшие журналы Франции, но очень и очень много рисовальщиков остаются за шторой…Предложение больше, чем спрос…
Сжившись с Парижем, с французским искусством, Видгопф изменил манеру рисования, достигнутую им в Мюнхене, и теперь рисует в манере лучших французских рисовальщиков – Форена [Жан–Луи, 1852–1931] и Steinlen'a [Теофил–Александр Стейнлен, 1859–1923].
В свое время Видгопф был приглашен занять пост профессора где–то в Бразилии, где он, однако, долго не остался. Русская печать не раз отличала его на своих страницах».
Журнальная иллюстрация действительно стала основным источником существования для Видгофа – наряду с портретами. В 1899 году, когда Куэн-Беласи прекратил финансовую поддержку Альфонса Мухи, искать работу пришлось и ему. Он создаёт рекламные постеры, делает журнальные и книжные иллюстрации. Оба художника сотрудничали с известным в те годы журналом «COCORICO».
В 1896 году Муха начинает сотрудничать с журналом «La Plume». Основанный в 1889 писателем Леоном Дешаном, «La Plume» публиковал стихи, короткую прозу, обзоры выставок и иллюстрации современных художников. С журналом сотрудничали Пьер Боннар и Анри Тулуз-Лотрек. Журнал организовывал также регулярные выставки, известные как Salon desCent, «Салон ста». Для двадцатой по счёту выставки, состоявшейся в том же, 1896 году, Муха нарисовал вошедший в историю плакат-афишу. Сотрудничал с «La Plume» и вернувшийся из Бразилии Давид Видгоф – ему принадлежит известный шаржированный портрет Леона Дешана. Именно для «La Plume» нарисовал он и ставший знаменитым портрет Альфонса Мухи.
Видгоф нарисовал Муху в 1897-м, за два года до появления на свет знаменитого автопортрета художника. На портрете Видгофа, который также выполнен как шарж, Муха изображён в русской рубахе и брюках, подпоясанных кушаком. Портрет быстро стал популярным – да так, что его до сих пор печатают на открытках и постерах.
Русские косоворотки и рубашки, начиная с 1890-х, стали фирменным стилем Мухи. Известно множество его фотографий и несколько фотографических автопортретов в таких рубашках. Фотография вообще стала неотъемлемой частью его жизни и работы после 1893-го, когда он купил свой первый фотоаппарат. Увлекался Муха не только фотографией – после знакомства с братьями Люмьер он принимал участие в их кинематографических экспериментах.
В конце 1890-х пути Альфонса Мухи и Давида Видгофа разошлись. Подававший большие надежды Видгоф, за творчеством которого следил с интересом сам Валентин Серов, так и остался в большей мере «газетным» художником. Хотя со временем живопись занимает всё большее место в его творчестве.
Давид Видгоф прославился как портретист – он рисовал Эмиля Золя, Владимира Немировича-Данченко, А.В. Амфитеатрова, Сару Бернар, певицу Н.Т. Ван-дер-Брандт. С 1908 года Видгоф сотрудничал с парижскими журналами «Courrier Francais» и «L'assiette aubeurre», его рисунки публиковались в петербургских журналах «Огонёк», «Лукоморье» и целом ряде других российских журналов. Видгоф выполнил иллюстрации к испанскому изданию «Братьев Карамазовых».
Хана Орлова. Давид Видгоф. Иерусалим
Художник выставлялся в парижских салонах: Осеннем, Независимых и Тюильри. В 1906-м он устроил персональную выставку в галерее на бульваре Клиши.
В 1910-х Давид Видгоф писал пейзажи, натюрморты, декоративные панно. Провёл несколько персональных выставок в парижских галереях Blot, M. Bernheim и B. Weil; в 1912 участвовал в Русской выставке в галерее Devambez. В 1920-30-х рисовал эскизы для фабрик гобеленов в Париже и Бове.
В течение многих лет Давид Видгоф коллекционировал произведения французского народного искусства; после его смерти коллекция была показана на специальной выставке в Париже.
Видгоф оставался всеобщим любимцем, отличаясь весёлым, дружелюбным характером. Знаменитая Хана Орлова выполнила в 1924 году его скульптурный портрет под названием «Курильщик с трубкой», в полной мере отражающий характер и жизнелюбие художника. Скульптура эта установлена сегодня во дворе Израильского музея в Иерусалиме, в 2011 году она была представлена на выставке «Парижская школа» в ГМИИ имени А.С. Пушкина в Москве. Одно время Видгоф был даже председателем Союза русских художников в Париже и председателем Салона рисовальщиков-юмористов.
Давид Видгоф умер 20 июля 1933 года и похоронен во французском городке Сен-Клер-сюр-Эпт, неподалёку от Парижа.
Альфонс Муха, как любой творец, ставший знаменитым, смог использовать свой миг удачи. Всем известна история с его плакатом к спектаклю Gismonda великой Сары Бернар. Успех плаката был таким, что многие коллекционеры просто срезали его ночами с афишных тумб. Случилось это в 1894 году, и на следующий год великая актриса заключила с художником шестилетний контракт. Специально для неё Муха конструировал сценические костюмы, ювелирные украшения и декорации. А главное - ему не было равных в создании рекламных плакатов и программ, которые и сегодня выпускаются миллионными тиражами в качестве открыток.
Но Муха работает не только с Сарой Бернар. Он рисует рекламу и афиши, разрабатывает дизайн сигаретных пачек и ювелирных украшений; среди его клиентов – производители шампанского и шоколада, автомобилей и модной одежды. От желающих сотрудничать со знаменитым художником нет отбоя.
В 1899 году художник получает от правительства Австро-Венгрии заказ на оформление павильона Боснии и Герцеговины на Всемирной выставке в Париже. И вновь он использует эту возможность на все сто процентов –получает за свою работу серебряную медаль выставки, а затем в 1900 французское правительство награждает его Орденом Почётного легиона. В ходе работы Альфонс Муха посещает Балканы и ещё больше проникается идеями панславизма. Именно там он задумал своё главное произведение – живописный цикл «Славянская эпопея».
В 1906 году Альфонс Муха знакомится с Марией Хитиловой, которая станет его женой и музой. В 1910-м художник возвращается в Чехию и восемнадцать лет в Хрустальном зале замка Збирог работает над «Славянской эпопеей». В 1928 году он передаёт все полотна в дар городу Праге.
После оккупации Чехословакии гитлеровской Германией Альфонс Муха стал одним из первых, кто подвергся арестам и допросам в гестапо. Причина тому – не только панславистские взгляды. Муха был известным масоном. В высших кругах Чехословакии было множество масонов – к ним принадлежали второй Президент Эдвард Бенеш, сын Томаша Масарика, Ян, Карел Чапек. Для Мухи всё это стало основанием для включения его в список врагов рейха.
И, хотя художника быстро выпустили, эти события стали для него роковыми. Вскоре он заболевает пневмонией, которая привела к смерти в июле 1939 года.
Художники уходят, но остаются их произведения. И сегодня мы можем любоваться автопортретом Альфонса Мухи и его портретом работы Давида Видгофа, которые напоминают нам об удивительной дружбе людей, чьи судьбы сложились так по-разному.
В 1910-х Давид Видгоф писал пейзажи, натюрморты, декоративные панно. Провёл несколько персональных выставок в парижских галереях Blot, M. Bernheim и B. Weil; в 1912 участвовал в Русской выставке в галерее Devambez. В 1920-30-х рисовал эскизы для фабрик гобеленов в Париже и Бове.
В течение многих лет Давид Видгоф коллекционировал произведения французского народного искусства; после его смерти коллекция была показана на специальной выставке в Париже.
Видгоф оставался всеобщим любимцем, отличаясь весёлым, дружелюбным характером. Знаменитая Хана Орлова выполнила в 1924 году его скульптурный портрет под названием «Курильщик с трубкой», в полной мере отражающий характер и жизнелюбие художника. Скульптура эта установлена сегодня во дворе Израильского музея в Иерусалиме, в 2011 году она была представлена на выставке «Парижская школа» в ГМИИ имени А.С. Пушкина в Москве. Одно время Видгоф был даже председателем Союза русских художников в Париже и председателем Салона рисовальщиков-юмористов.
Давид Видгоф умер 20 июля 1933 года и похоронен во французском городке Сен-Клер-сюр-Эпт, неподалёку от Парижа.
Альфонс Муха, как любой творец, ставший знаменитым, смог использовать свой миг удачи. Всем известна история с его плакатом к спектаклю Gismonda великой Сары Бернар. Успех плаката был таким, что многие коллекционеры просто срезали его ночами с афишных тумб. Случилось это в 1894 году, и на следующий год великая актриса заключила с художником шестилетний контракт. Специально для неё Муха конструировал сценические костюмы, ювелирные украшения и декорации. А главное - ему не было равных в создании рекламных плакатов и программ, которые и сегодня выпускаются миллионными тиражами в качестве открыток.
Но Муха работает не только с Сарой Бернар. Он рисует рекламу и афиши, разрабатывает дизайн сигаретных пачек и ювелирных украшений; среди его клиентов – производители шампанского и шоколада, автомобилей и модной одежды. От желающих сотрудничать со знаменитым художником нет отбоя.
В 1899 году художник получает от правительства Австро-Венгрии заказ на оформление павильона Боснии и Герцеговины на Всемирной выставке в Париже. И вновь он использует эту возможность на все сто процентов –получает за свою работу серебряную медаль выставки, а затем в 1900 французское правительство награждает его Орденом Почётного легиона. В ходе работы Альфонс Муха посещает Балканы и ещё больше проникается идеями панславизма. Именно там он задумал своё главное произведение – живописный цикл «Славянская эпопея».
В 1906 году Альфонс Муха знакомится с Марией Хитиловой, которая станет его женой и музой. В 1910-м художник возвращается в Чехию и восемнадцать лет в Хрустальном зале замка Збирог работает над «Славянской эпопеей». В 1928 году он передаёт все полотна в дар городу Праге.
После оккупации Чехословакии гитлеровской Германией Альфонс Муха стал одним из первых, кто подвергся арестам и допросам в гестапо. Причина тому – не только панславистские взгляды. Муха был известным масоном. В высших кругах Чехословакии было множество масонов – к ним принадлежали второй Президент Эдвард Бенеш, сын Томаша Масарика, Ян, Карел Чапек. Для Мухи всё это стало основанием для включения его в список врагов рейха.
И, хотя художника быстро выпустили, эти события стали для него роковыми. Вскоре он заболевает пневмонией, которая привела к смерти в июле 1939 года.
Художники уходят, но остаются их произведения. И сегодня мы можем любоваться автопортретом Альфонса Мухи и его портретом работы Давида Видгофа, которые напоминают нам об удивительной дружбе людей, чьи судьбы сложились так по-разному.
